Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы
Шрифт:
Он положил трубку, встал, сунул руки в карманы и заходил по кабинету, продолжая насвистывать.
Бульдозер отыскал Гунвальда Ларссона.
– Руус сейчас у меня, – сообщил он.
– Ну и где же он обретался в пятницу? В Куала-Лумпуре или Сингапуре?
– В Лиссабоне, – торжествующе ответил Бульдозер. – Это ж надо, какую работенку себе отхватил – идеальная ширма для гангстера. Каждый раз такое роскошное алиби – любой позавидует.
– А еще что он говорит?
– Да ничего. Изображает полное неведение. О налетах на банки понятия не имеет, Мальмстрёма и Мурена сто лет не видел. Скользкий как угорь, хитрый
– Словом, ходячий зверинец, а не человек, – подвел итог Гунвальд Ларссон. – И что же ты думаешь с ним делать?
Бульдозер Ульссон сел в кресло напротив Ларссона.
– Думаю отпустить его. И наладить слежку. У тебя есть человек, которого Руус не знает?
– А докуда за ним следить? Если до Гонолулу, я сам возьмусь.
– Нет, серьезно.
Гунвальд Ларссон вздохнул.
– Ладно, что-нибудь придумаем. Когда начинать?
– Сейчас, – сказал Бульдозер. – Сейчас я вернусь к себе и отпущу его. У него отгул до четверга, за это время он наведет нас на Мальмстрёма и Мурена, надо только следить в оба.
– До четверга… Тогда одним человеком не обойтись, нужен второй на смену.
– И чтобы люди были первый сорт, – подчеркнул Бульдозер. – Если он почует слежку, все пропало.
– Дай мне четверть часа, – ответил Гунвальд Ларссон. – Как позвоню, значит готово.
Когда Вернер Руус двадцать минут спустя остановил такси на Кунгсхольмсгатан, через ветровое стекло серого «вольво» за ним наблюдал инспектор Руне Эк.
Руне Эк, тучный седой мужчина в очках, пятидесяти пяти лет, страдал язвой желудка, по причине каковой врач недавно прописал ему строжайшую диету. Вот почему он без особой радости провел четыре часа в «Оперном погребке» [23] , пока Вернер Руус и его рыжеволосая партнерша ели и пили за милую душу, сидя за столиком на веранде.
23
«Оперный погребок» – один из самых старых и дорогих ресторанов Стокгольма, находится в здании Королевской оперы.
Всю долгую, светлую летнюю ночь со вторника на среду Эк хоронился в ольховой роще в Хэссельбю на берегу Меларена, любуясь исподтишка бюстом рыжеволосой, качавшимся на волнах, меж тем как Вернер Руус рассекал кролем воды озера, словно какой-нибудь Тарзан.
Когда утреннее солнце подрумянило макушки деревьев, Руне Эк продолжил свою сугубо секретную деятельность, прячась в кустах перед одноэтажной виллой в коттеджном поселке Хэссельбю. Убедившись, что парочка одна в доме и к тому же крепко спит после купания, он вернулся к своей машине и ближайшие полчаса очищал волосы и одежду от клещей.
Еще через час его сменили, а Вернер Руус по-прежнему пребывал на вилле. Похоже было, что он вовсе не спешит вырваться из объятий рыжеволосой красотки и нанести визит своим друзьям Мальмстрёму и Мурену.
14
Получи кто-нибудь возможность сравнить силы полицейской спецгруппы и шайки, которая грабила банки, он убедился бы, что во многом они почти равны. Спецгруппа располагала огромными техническими ресурсами, зато у противника был большой оборотный капитал и ему принадлежала инициатива.
Из
Оба они в жизни ничем, кроме преступлений, не занимались, и теперь, когда одному исполнилось тридцать три, а другому – тридцать пять, они вполне заслуживали звания квалифицированных специалистов. Но поскольку их основное занятие далеко не всеми признается почтенным, Мальмстрём и Мурен обзавелись и другими профессиями. В паспортах, водительских удостоверениях и прочих документах они именовались: один – инженером, другой – управляющим. Совсем не глупо, если учесть, что страна буквально кишела инженерами и управляющими. Естественно, все документы были поддельные и выписаны на другие фамилии, тем не менее и на первый, и на второй взгляд они производили солидное впечатление. Паспорта, например, выдержали уже не одно испытание на пограничных пунктах Швеции и ряда других стран.
Да и сами господа Мальмстрём и Мурен выглядели очень даже положительно. Лица приятные, пышущие здоровьем, взгляд открытый. Четыре месяца свободы отразились на их облике: оба отлично загорели, Мальмстрём отрастил бороду, Мурен – усы и баки.
Причем загорали не где-то там на Мальорке или Канарских островах – нет, они провели три недели в Восточной Африке, совершили так называемое фотосафари. Хорошенько отдохнули. А затем последовали деловые поездки, одна – в Италию, чтобы пополнить свое снаряжение, другая – во Франкфурт, чтобы нанять толковых ассистентов.
На родине они слегка пощупали несколько банков и ограбили двух частных дисконтёров, которые предпочли не обращаться в полицию, чтобы не привлекать к себе внимания налоговых инспекторов.
Эта деятельность принесла им неплохой валовой доход, но издержки тоже были немалые, да и в ближайшем будущем предстояли довольно большие расходы.
Известно, однако, что дивиденды прямо пропорциональны капиталовложениям; живя в обществе «смешанной экономики», они хорошо усвоили эту истину. А цель, которую они себе поставили, была достаточно амбициозной.
Мальмстрём и Мурен работали во имя идеи, которую новой отнюдь не назовешь, но от этого она нисколько не проигрывала.
Они собирались еще разок как следует потрудиться, а затем уйти на покой.
Осуществить наконец действительно большую операцию.
Приготовления были в основном завершены, проблема финансирования решена, план почти полностью разработан.
Они не знали еще где и когда, зато знали самое главное: как.
До заветной цели оставалось совсем немного.
Хотя Мальмстрём и Мурен, как уже говорилось, были профессионалы с изрядным опытом, до настоящих воротил они не доросли.
Настоящие воротилы не попадаются.
Настоящие воротилы банков не грабят. Они сидят в конторах и управлениях и нажимают кнопки. Они ничем не рискуют. Они не посягают на священных коров общества, а занимаются легализованным присвоением, стригут шерсть с рядовых граждан.
Они наживаются на всем. Отравляют природу и людей – потом «исцеляют» недуги негодными лекарствами. Намеренно запускают целые городские районы, обрекая их на снос, – потом строят другие дома, которые заведомо хуже старых.