Записки о прошлом
Шрифт:
На следующий день он пришел на кухню в абсолютной уверенности, что застанет там нечто похожее на то, что увидел вчера по приходе из школы, однако на столе стоял теплый завтрак, от которого поднимался слегка заметный пар. Очень хотелось поскорее сесть и насладиться трапезой, так что он забыл о предосторожности и приступил к еде. Вошла мама, села напротив сына и какое-то время молча наблюдала за ним. Александр с улыбкой поздоровался, давая понять, что находится в отличном расположении духа. Мяч был на стороне мамы, которая решила, что его хорошее настроение можно воспринимать в качестве готовности к раскаянию, а потому, выждав еще немного, понизила голос до ласкового и начала со слов: «Ведь ты знаешь, что был неправ»". Юноша понял, что допустил ужасную ошибку, согласившись на обозначенные правила игры, но исправлять ее не было желания, потому что его счастье могло развалиться в любой момент, а сегодня это чувство было особенно важно, ведь через час или около того предстояло отдать признательное письмо Лизе, что не подобает делать с угрюмым лицом и крамольной мыслью, поэтому он тихо, но безоговорочно прервал мать словом «Достаточно». Отодвинул тарелку от себя, взял приготовленные заранее вещи из комнаты и вышел настолько стремительно, что мама даже не успела одуматься, выйти из шокового состояния и окликнуть сына. Очнувшись, мама почувствовала себя особенно одинокой, чужой в собственном доме.
В компании новых друзей Лиза казалась очень счастливой, так что Александр замедлил
Лиза, очевидно, прочла письмо, потому что самостоятельно нашла кабинет Александра и подошла к нему, чего он точно не ожидал. По выражению ее лица нельзя было сказать ничего определенного. Если не знать, что подобное проявление самостоятельности было противоположно первому впечатлению о девушке, то лишний раз задумываться о причинах, по которым она хочет к вам подойти, не стоит. В конце концов, школа живет своей размеренной жизнью, в которой одни учителя передают информацию другим, а те доносят ее до учеников, которых часто не бывает поблизости. Тогда они просят об этом других, так что Лиза сейчас вполне могла бы сказать о том, что нужно подойти к секретарю или охраннику, вот только около часа назад Александр вручил ей письмо, где писал о своей любви, которая не оставила места прежнему образу жизни. События последних дней только подтверждают, что существование больше невозможно.
Концепция его счастья напоминала ромб. В самом начале находилось базовое допущение о том, что он хочет продолжать жизнь и готов бороться за нее до конца, затем определялись важные для него элементы будущей жизни, при синергии которых счастье будет достижимо. Далее следовали пошаговые инструкции к достижению каждого из этих элементов. Был определен целый ряд трудностей и предстоящих проблем. Эта ступень – самая широкая часть ромба. Далее проблемы постепенно решались. В своем стремлении к счастью Александр переходил на следующую строчку алгоритма, где задач становилось гораздо меньше из-за неизбежного приближения финала. Наконец, все линии сходились в одну, самую верхнюю точку ромба, где зиждилось счастье как таковое.
Теперь фигура была разрушена с основания. Аксиома опровергнута, так что дальнейшие попытки строительства не приводили к успеху. Он больше не хотел жить. Теперь на месте выстроенной линии поведения был хаос, в котором не действовали прежние законы, а человек не мог упорядочить его в силу отсутствия фундамента. Строения держались какое-то время, но счастье – слишком многоэтажная конструкция, так что все попытки вновь построить его разваливались, утопали в грязи.
Дальнейшая жизнь без близости с Лизой не имела никакого смысла. Все свершения казались пустыми, если о них нельзя было рассказать любимой девушке за чашкой чая, согревающего в зимние вечера. Она была его счастьем, хрупкой девушкой, при виде которой Александр таял на глазах. Его грубоватые черты становились заметно мягче, потому что нельзя было не ответить улыбкой на ее приветственный взгляд. Возможно, она станет учительницей, а он – профессиональным спортсменом, владельцем сети магазинов горнолыжной одежды, которая будет основана благодаря его собственному опыту многолетнего взаимодействия с ней. На рабочем месте придется быть принципиальными, справедливыми, но не терпящими слабости, однако по мере приближения к дому оба будут забывать о собственном имидже и подчиняться приказам любящих сердец. По дороге домой он видит витрину магазина и купит ей украшение только потому, что оно так прекрасно дополнит ее каждодневный образ. Она в этот день вернется пораньше, приготовит ужин не из-за того, что не хватает денег на ресторан, а из-за желания сделать приятно любимому, который, знает она, хочет домашнего тепла и уюта. Дверь откроется, Лиза будет одета очень просто (свой дорогой костюм девушка давно повесила в дальний шкаф), именно такой она больше всего нравится Александру, хотя тот любит ее без памяти в любой одежде или без нее совсем. Специально не будет спешить, чтобы он успел закрыть за собой дверь и обернуться к ней. Обовьет руками его шею, нежно поцелует и только потом чуть отстранится, чтобы сказать свое «привет, милый». Александр достанет украшение и протянет ей, она, как всегда, засмущается, покраснеет немного, начнет даже: «Не стоит…», – но он ее прервет своим: «Даже не хочу слышать. Для меня это не меньший праздник, чем для тебя». Тогда они пойдут на кухню, будут наслаждаться длительностью ужина, медленно опустошая бокалы вина и рассказывая о событиях прошедшего дня без всякой агрессии, как будто все сложности происходили с их знакомыми, но никак не касались их самих. Потом они возьмут бокалы, выйдут на балкон и станут смотреть на то, как капли дождя падают на асфальт и медленно стекают вниз. Ведомые дуновениями прохладного ветра, влюбленные прижмутся друг к другу. От ее волос будет пахнуть улицей, а от его шеи – мужскими духами, которые Лиза сама выбирала пару месяцев назад, представляя подобные моменты. Они займутся любовью в этот вечер. Обнаженная Лиза готова отдать ему всю себя, предоставляет Александру полную свободу действий, но он не жаден. Он будет очень нежен, как и всегда страшась за ее хрустальную хрупкость.
Вся жизнь
Все эти годы пролетели перед глазами Александра за несколько секунд, когда Лиза преодолевала последние метры коридора. С такого близкого расстояния было проще увидеть, что девушка очень расстроена и еле сдерживает слезы. Оказалось, что у нее уже есть молодой человек, с которым она недавно начала отношения. Друг Александра, с которым они вместе бегали до автобуса и укрывались под одним зонтом, когда шел дождь. Бессмысленность слов, невозможность мышц лица отразить внутренние чувства, а потому молчание длинною в бесконечность. Он садится на кафельный пол, закрывает глаза руками, потом поднимает голову вверх и молча смотрит, как муха доживает остатки своих дней внутри лампы. Лиза не переходит границу дозволенного друзьям (без чего невозможно повлиять на состояние юноши), но при этом не уходит, понимая тяжесть его положения. Просто стоит рядом, ничего не говорит, боится даже дышать громко. Он встал, собрался с силами, сказал, что глубоко опечален этой новостью, но при этом не винит девушку и желает ей счастья.
Следующие несколько лет он будет планомерно погружаться на социальное дно, забросит учебу, лыжи, что угодно, кроме алкоголя и странных знакомств. Он узнает о Лизе побольше и поймет, как сильно она отличается от выстроенной им Елизаветы, которой и было адресовано письмо. Поняв, не перестанет пить, ведь алкоголь войдет в привычку.
Его, как и всех, заставит бросить пить подорванное здоровье. Ближе к сорока он возьмется за голову, станет посещать врачей и делать зарядку, но изнеможение организма никогда не пройдет. Он будет честно зарабатывать и редко гневить судьбу, хотя порой его, как и ту директрису, будет посещать печальная мысль о том, что после слов Лизы он не прожил и дня, погрузив свои дни в рутину. Но потом забывшийся прохожий, наткнувшийся на него в потоке людей, вновь скинет Александра в болото каждодневности, где так тепло и уютно.
Глава третья, в которой мальчик едет кататься на горных лыжах
В девятом классе я перешел в новую школу. Три года учебы в лицее оставили меня с разрушенной самооценкой, постепенно угасающими отношениями с той единственной, что подарила мне cчастье за долгие годы жизни, и отвратительным аттестатом. За прошедшее лето я испытал на себе поразительную любовь педагогического состава к бездушным цифрам. За плохими оценками скрывались годы конфликтных отношений с учителями, завышенные ожидания, жесткие требования, моя увлеченность личной жизнью, которая впервые не приносила страданий, но директора и секретари не хотели думать об этом. Они смотрели на распечатанный листок, видели там натянутые тройки по основным предметам и делали вывод о моей полной бесперспективности, так что если и соглашались выслушать моих родителей, то сразу принимали вид благотворителей, которые снисходят до социального отребья. Пятый класс я закончил звездой, восьмой – ничтожеством. Однажды мы пришли в школу, которая была ближе всего к дому. Мама отпросилась с работы, мы поднялись к директору с чувством людей, которые смотрят фильм по только что прочитанной книге. Сюжет был знаком, следовало, конечно, сделать поправки на специфику формата и прочее, но в целом наблюдать за происходящим можно было без привычной внимательности. Она, как всегда, смотрела, покачивала головой, но в конечном счете решила позвонить учительнице математики, которая по счастливой случайности оказалась в школе, и попросить ее протестировать меня. Приятная во всех отношениях женщина вошла, попросила следовать за собой. Естественно, профильных материалов не оказалось, было решено дать мне вариант ОГЭ и «посмотреть, что получится». Я совсем не ожидал такого исхода, тем более что вспоминал о математике только в ночных кошмарах. Пришлось импровизировать, судорожно вспоминать что-то. Тогда я написал на 3, но с учетом того, что вариант предназначен для учеников годом старше, она и этот результат сочла достойным. Мы опять вернулись к директору, она сказала, что готова принять нас, посмотрела на списки и определила в другое подразделение (с недавнего времени в Москве существует интереснейшая система, где школы, детские сады и колледжи объединяют в образовательные комплексы, что играет на руку отстающим (потому что рейтинг можно поднять за счет других зданий) и тянет на дно престижные школы (потому что рейтинг падает, а вместе с ним падает и финансирование)). Потом мы встретились с новым классным руководителем, она в общих чертах рассказала о том, что будет происходить в следующем году (Э.К.З.А.М.Е.Н.Ы) и показала устройство школы, чтобы я не терялся в первые дни.
Начало учебного года. Я прихожу на линейку и теряюсь в незнакомцах. Учительница первой замечает меня. Оказывается, что в этом году в класс придут трое новеньких, один из которых не может найти нужную школу, так что она вскоре отправилась на его поиски, оставив меня на растерзание толпы. Хотя на самом деле ничего не происходило. Несколько сотен человек разбрелись по интересам и совершенно не замечали произошедших изменений. Я решил не обращать внимания на окружающих, много думал о своем. Через пару минут новый ученик нашелся, присоединился к толпе, но начинать знакомство не спешил. Стоял на прежнем месте и смотрел в телефон, в котором современное поколение находит утешение, дружбу, любовь. Бесполезность школьной линейки всегда поражала. Никто из присутствовавших не хотел слушать пламенную речь директора и петь глупые песни, но при этом все терпеливо соблюдали ритуал, чтобы ничего не менять. Прошло где-то 10 минут, хорошее настроение окончательно улетучилось, все постепенно разбрелись по кабинетам. Оказавшись в одной лодке с тем потерявшимся парнем, мы как-то несознательно старались держаться друг друга. Прошли несколько пролетов по обшарпанной лестнице и оказались в кабинете русского языка и литературы. На столах лежали стопки учебников (которые надо было подписать, но никто этого не делал). И. В. (наш классный руководитель) решила рассказать классу о профориентации. Действительно, почти никто из присутствующих даже примерно не представлял, куда именно хочет пойти после окончания школы, так что стоило бы записаться на бесплатные курсы или хотя бы послушать ее рассказ, но рациональное зерно в их головах давно погибло из-за многолетней деградации и наплевательского отношения к собственной жизни. Такими были не все, но единичные исключения уже давно определились с выбором профессии, так что И. В. никто не слушал. После уроков ко мне подошли, узнали, что меня нет ни в одной из социальных сетей, после чего моментально потеряли интерес к дальнейшему общению (ведь человек может не выкладывать фотографии каждого мало-мальски значимого события только за неимением таковых).
Я читал Washington Post, пытался поменьше думать о происходящем, но при всем желании не мог не расслышать, как много ненормативной лексики и пошлостей используют в общении окружающие меня люди. Слова теряли свой изначальный смысл, не выражали никаких эмоций и воспринимались буднично, что противоречило их смыслу. Ими заполняли паузы в разговорах, применяли просто так, не зная меры. Я сам часто ругался, над этим еще следовало поработать, но моя речь казалась весьма правильной в сравнении с услышанным. Собравшиеся не могли говорить иначе, были зависимы от мата и не представляли свою жизнь без оного, что поражало особенно. Телесная близость – это прекрасно. Объехав полмира и прожив очень насыщенную жизнь, я не назову вида более прекрасного, чем обнаженное тело любимой в постели. Любовь была личным ощущением, но эти люди, робевшие при виде красивой девушки, распространялись о своей половой жизни прямо на перемене, чтобы как-то занять паузу в течении жизни.