Записки отставного афериста II

Кларенс Александр

Мы молча падаем под стол. Потом нас прорывает.

– М-мама, – воет Митя, – я вот одного не пойму, а как он ямы-то рыл такие узкие? А? Почему стоймя?!

– А так страшнее!

– Уй!

Оторжавшись, Митя помрачнел.

– Этот дурак накличет на себя беду. И что я Вале скажу? Пора его затыкать.

– Морду бить?

– Это не помогает. Пробовали. Поступим по-другому.

Через некоторое время братва донесла до соратника, что чечены объявили ему кровную месть за семерых убитых братьев. Осёл присел на реальную измену.

Пару раз у него отнимали пистолеты, но он находил новые. По району Осёл передвигался перебежками, напряжённо вертя башкой, один раз чуть не пристрелил с перепугу таджика, что делал ремонт в маминой хате. После чего Митя поменял ему пистолет, сточив боёк и обойму, выварив патроны.

Митя нагонял на него жути при каждой встрече.

– Слыхал, Осёл, чехи фетву прислали.

– А? Что?

– Ну маляву такую. Пишут, что ты сын Иблиса, и убить тебя – долг каждого правоверного.

– Где?

– Да вот!

Митя протягивает лист А4 с рожей Осла и непонятными надписями на арабском снизу. (листовку сработал я по его просьбе за 5 минут на компьютере)

Осёл синеет.

– И чо делать-то?

– Схорониться тебе надо. И не пиздеть. А то секир-башка тебе чечены сделают.

Наконец, доведя клиента до нужной степени испуга, мы устроили на него засаду.

Пришли на лестничную клетку и вывернули лампочку. Сидим-ждём.

Наконец подъезжает ослиная бэха.

Пошел лифт. Останавливается на этаже, но никто не выходит.

Голоса.

(Осёл-бабе)

– Подожди. Света нет. Не нравится мне это.

Лифт уезжает на этаж ниже.

Тёлка:

– А зачем?

– Погоди. Я тут в мусоропроводе волыну заныкал.

Пауза. Осёл явно размышляет, по понятиям ли это – оружие в параше помоить.

– Потом перепрячу, – решает он не рисковать.

Мы молча боремся с хохотом.

Осёл осторожно шагает по лестнице. Доходит до двери, облегчённо вздыхает.

Орёт вниз:

– Иди, нет тут никого! – и в этот момент Митя приставляет к ослиной башке палец, и с акцентом шепчет Ослу в ухо:

– Нэ двигайся, билят!

Такого эффекта мы не ожидали.

Осёл истошно заорал:

– Только не убивайте! —и грохнулся в обморок.

Еле откачали шлепками по роже. Очнулся:

– А-а, пацаны! Вы меня спасли!

– От кого?!

– Тут только что чечены меня убивать приходили! Если б не вы – всё! Спасибо, пацаны, век вам не забуду!

Переубедить его так и не удалось. Но цели Митя достиг, – Осёл попритих.

Сейчас стал солиден, начальственен, бизнесменствует. Иногда по пьяни вспоминает былые подвиги.

Многие верят.

Ломка ломщиков

Проезжал недавно по Котельнической набережной и привычно свернул подальше от бывшей "Берёзки".

Тьфу. И "Берёзки" давно нет, и меня никто тут 100 лет как не ищет… А вот в конце 80-х да… Тут обо мне много народу вслух мечтало.

Всё началось с того, что Гольда швырнули "ломщики". Была такая профессия в СССР.

Вкратце для позжеродившихся. Магазины "Берёзка" торговали на чеки Внешпосылторга. Получали их "выездные", – те, кто мог по службе ездить в растленный Запад. В "Берёе" и был филиал Запада – там было всё. Даже не так – ВСЁ.

Предел мечтаний гражданина СССР: джинсы, японская техника, машины, икра, словом там был коммунизм.

Партия таким образом выполнила обещание, данное народу – построить коммунизм. Но сделала это не в отдельно взятой стране, а в отдельно стоящем магазине.

Чеки продаже не подлежали, но, само собой, продавались из-под полы. По курсу 1 к 2.

Ломщики же, что вертелись вокруг валюток, обещали два рубля, а давали один. По курсу. Рупь за рупь. Там была сложная процедура, когда пачку купюр "ломали" пополам. Откуда и название.

Красота операции была в её законности. Гражданин не мог заявить в милицию, всё ж честно. К тому же сам попал бы под раздачу за спекуляцию.

Вернемся к Гольду. Эта лошина купила за 1200 чеков (сумма приблизительная) роскошную магнитолу и, польстившись на бабки, продала ее ломщикам за 2400 рублей. Наивный.

Придя домой, он обнаружил, что отдал шикарную лайбу за 1200 деревянных. Копейки.

Общага забурлила. Разум возмущённый кипел, но идеи были все не очень.

"Пойти набить морду" светило статьей и вылетом из института. Понятное дело, что ломщики наверняка в доле с Комитетом Глубинного Бурения, что курировали "Берёзу", и сунься мы туда наводить справедливость, нам не поздоровится.

Я наморщил мозг. Что-то я помнил про эти магнитолы… О!

– Товарищи уголовники!

– А?

– Урки, не забывайте, что мы студенты, а не птушники. Не позорьте альмуматер вашими босяцкими идеями. Тоже мне, профессора Мориарти: "Пойдём-ебала расколем!",

какой дьявольский по изощрённости замысел! Точнее, не замысел. Замысел плохим не бывает. Если замысел говно, вот типа вашего, он именуется умысел. Декан будет краснеть за вас на суде. Фи.

– Что ты тут кружева плетёшь? Идеи есть?

– Есть.

– Говори!

– Помните недавно в 402-й магнитофон сони с подоконника наебнулся у Ричарда?

– Ещё бы. Такое забудешь. Он до сих пор о нём воет.

– Во-во. И останки не схоронил ещё. Там и коробка есть. Дошло?

– Йес-с!

К делу подошли творчески. В коробку вставили доски точно по весу двухкассетника, к верхней доске прикрутили ручку, она торчала из коробки (так сони делала в те годы), навязали тьму узлов. Расписали роли.

В магазин куклу мы пронесли толпой, что бы не заметили. А вот на выходе…