Записки переводчицы, или Петербургская фантазия

Катерова Татьяна

Глава 10

Быстро и сосредоточенно я плыла в толпе, продвигаясь к эскалатору. По моим расчетам, в запасе было минут восемнадцать. Ровно столько, чтобы добраться до своего рабочего места, ибо Демиург, конечно же, посетит нас, чтобы узнать реакцию коллектива на вчерашнее мероприятие. Я виртуозно обогнула толстяка с портфелем, который напоминал гранитный утес, вписалась в узкий фиорд между двумя мамашами с колясками, ловко увернулась

от злющей бабули с палкой. А потом подняла глаза: электронные часы показывали нелепое, нереальное время — без пяти девять! Еще раз доказывая, что время — категория относительная.

— Да-да, мы опаздываем. Бонжур, Анна Александровна! Дракон уже наверняка заполз в пещеру. Вам очень страшно?

Алиса смеялась и сияла, судя по всему, у нее было прекрасное настроение, и она готова была с превеликим удовольствием принести себя в жертву дракону.

— Очень, — честно сказала я.

Девушка растерянно заморгала:

— А я хотела вас бросить...

— Бросайте. Вы все равно не успеете, и божественный гнев изольется на вас. А когда приду я, и сказать будет нечего. Я вот думаю, как так получилось? Куда делось тринадцать минут?

— Возможно, они заблудились? Я сбегаю поищу?

— Бегите, деточка, бегите...

И Алиса бросилась вперед на длинных и стройных ногах, только ярко-синий шелковый шарф сверкнул с высоты эскалатора, как весеннее небо.

Когда я открыла дверь издательства, все замолчали: было ясно, что обсуждали меня. Но Леонид Петрович, который был в центре внимания, весело заулыбался:

— О, пришла, опора православия! Пробуешься на должность матушки?

— Что?

— Да ладно! Я же за ним в буфете наблюдал, специально пошел. Видел, как он тебе шампусик подливал, а сам кофеек. Сразу видно, человек скромный, богобоязненный. Батюшка, наверное?

— Да какие батюшки-матушки! — в сердцах закричала я. — У него от батюшки только борода, да и та лохматая. Надо же так в людях не разбираться. Бомж, цыган и бабник!

— И любитель пекинской оперы, — ехидно закончил босс. — Не смей богохульствовать, Анечка! А вы, Алиса Федоровна, перепечатайте отчет.

— Я уже перепечатывала! — возмутилась Алиса и так качнула головой, что рассыпала два золотых крыла безукоризненного каре. — Не может там быть ошибки. Вот где, где? Покажите, пожалуйста.

— Еще чего! Эта твоя работа, милочка, исправляй что, извини, нагадила!

— Леонид Петрович! — еще громче закричала Алиса (у меня даже сердце сжалось, а нижняя губа Демиурга оттопырилась, как у оскорбленного Калигулы). — Зачем вы так... выражаетесь?

— Я не совсем понял... Ты мне указываешь, как выражаться? Намекаешь на старческий маразм?

— Я этого не говорила, — смутилась Алиса и попыталась исправиться: — А давайте... давайте я вам кофе сварю.

Рыжая бровь задумчиво поползла вверх, описала дугу и встала на место.

— Думаешь,

таблетку мимо машины пронесу? У меня еще не трясутся руки, дитя мое. А вы, Саша, зайдите ко мне: есть работа. Напомните, у вас английский, французский...

— Испанский! Леонид Петрович, еще испанский свободно.

Молодая и скромная Саша, только что окончившая филфак, вскочила и для храбрости вцепилась двумя руками в крышку стола. Ей выпал шанс отличиться, и девчонка со страхом и обожанием смотрела на Демиурга. Он замер, опустил на свои выпуклые глаза веснушчатые веки и действительно стал очень похож на задумчивого ящера. Это была просто средневековая сцена: девушка и дракон.

— Вот так, господа! Все слышали? Все-таки будущее за молодежью. Что вы думаете, коллеги, о ротации кадров? Все ли сидят на своем месте? А?

Он галантно открыл дверь и пропустил растерянную и красную Сашу в кабинет.

— По-моему, Леонид Петрович стареет. — Я пожала плечами. — У него исчезает чувство юмора. Теперь ему нравится пугать.

— Он пугает, а мне не страшно, — рассмеялась Алиса. — Я думала, она скажет — японский или хотя бы турецкий, а то испанский... Анна Александровна, а вы курите?

— Я не курю, — не очень уверенно сказала я.

— В самом деле? Я вам не верю. Но вам стоит научиться.

— Зачем?

— Почти всех настоящих писателей и великих переводчиков снимали с трубкой или сигаретой. Посмотрите на фотки: Булгаков, Маяковский, Горький...

— И я? Смеяться изволите? При чем здесь писательство?

— Я не смеюсь. Совершенно серьезно предрекаю ваше будущее. Я же немножко ведьмочка и кое-что вижу: у вас есть перспективы, Анна Александровна! Впрочем, речь сейчас пойдет обо мне.

— О вас?

— Вот именно. И о том, кого вы уважаете больше всех на свете!

«Неужели замуж за Леонида собралась?» Я была заинтригована.

— Пойдемте на обед вместе? Я расскажу что-то очень интересное.

И она так зажигательно подмигнула, что я рассмеялась.

— Бедные, бедные мужики! Они все обречены. Аля, даже у меня сердце екнуло. Вы просто la femme fatale!

— Ой, а я французский не уважаю! Я немецкий люблю — знаете, что такое die blonde Bestie? Горе тому, кто этого вовремя не поймет!

— Пошли!

Сказала и сама удивилась: мне нравилось ускользать на обед из издательской пещеры в гордом одиночестве, чтобы хоть часик отдохнуть от лиц, которые я вижу ежедневно. Или почти ежедневно. Но сейчас я сгорала от любопытства, потому что в каждой гордой и одинокой волчице, как в любой женщине, живет ужасная сплетница, а новость, которую расскажет Алиса, была явно не рядовой.

В двенадцать мы выскочили на улицу.

— Вы есть хотите?

Я грустно покачала головой, а златокудрая la femme fatale звонко и, как положено роковым женщинам, немножко зловеще расхохоталась.