Записки русского интеллигента
Шрифт:
Катю обучили ещё нескольким песням, одели в немудрёный концертный костюм, набросили красный шарф через плечо, как у цыганок в хоре, и она с громадным успехом по нескольку раз в день выступала на эстраде. Когда кончился «базар», то не хотелось уже предоставлять отчиму эксплуатировать безусловно талантливую девочку с прекрасным голосом. Компания инженеров предложила отчиму отпустить Катю учиться в консерваторию. Тот заартачился и потребовал довольно крупный выкуп. Чтобы собрать средства на выкуп, был устроен в зале консерватории сборный концерт, в котором выступала и сама Катя. Она опять имела большой успех {425} .
425
Имеется в виду первый концерт Ф. С. Мухтаровой в зале Саратовского музыкального училища.
Одета она была на этот раз в концертное платье с чужого плеча, боа и длинные, до локтя, перчатки. Когда она вышла на сцену, то сразу же была встречена аплодисментами и так растерялась, что, несмотря на предварительные репетиции выхода, вытерла нос, проведя по нему рукой в перчатке от кисти до локтя. Как сейчас помню это непосредственное движение!
Катя была принята в консерваторию, стала заниматься у профессора Медведева, когда-то знаменитого тенора, и вскоре нельзя было узнать в характерной, интересной, немного размашистой консерваторке прежнюю шарманщицу и уличную певицу.
Во время войны мы устраивали в университетских госпиталях концерты. В одном из них я играл (даже помню, что именно: «Andante contabile» Чайковского, «Восточную мелодию» Кюи, «Мазурку» Венявского) и пела Мухтарова. Репертуар её был уже совсем другой.
Училась Катя недолго и была принята на сцену в частную оперу в Москве. Она приезжала в Саратов уже в качестве гастролёрши, и мы слушали её в «Кармен». Надо сказать, что Катя давала очень своеобразный образ Кармен, гораздо более реалистический, чем это обычно было принято. Ничего «демонического» в Кармен Мухтаровой не было. По сцене, кстати, Катя стала называться своим настоящим именем – Фатьма Мухтарова.
Катя вышла замуж за молодого саратовского присяжного поверенного {426} , и я как-то встречал молодых супругов у Гюнсбургов – муж Кати оказался товарищем одного из Гюнсбургов {427} . Мухтарова сделалась крупной провинциальной артисткой и приспособила своего мужа к театральной администрации.
Когда мы были уже в Москве, Фатьма Мухтарова гастролировала в Большом театре, её коронными ролями были Кармен и Амнерис из оперы «Аида». В Москве на сцене я её не видел, но как-то на улице встретил артистку с сынишкой. Она сейчас же меня узнала, была очень приветлива, охотно вспоминала саратовское житьё-бытьё и рассказывала о своей судьбе.
426
В 1914 году Ф. С. Мухтарова вышла замуж за саратовского адвоката Александра Ивановича Малинина.
427
Гюнсбурги, братья: Дмитрий Александрович (1890–1972), в 1920-х годах заведующий хозяйственно-техническим отделом Саратовского университета; Евгений Александрович (1900–1970), физик; доцент Саратовского института механизации сельского хозяйства имени М. И. Калинина и Николай Александрович (1896–1932). Установить, о ком именно из них идёт речь, не удалось.
В Москве Мухтарова не удержалась. Кажется, очень прочно обосновалась в Тифлисе {428} .
Съезд естествоиспытателей и врачей в Тифлисе {429}
На съезд естествоиспытателей и врачей в Тифлисе (июнь 1913 года) я вёз несколько докладов: 1. «Фонограммы гласных человеческой речи» – это были фотографии акустических кривых, которые я сделал в моей маленькой лаборатории; 2. «Радиоактивные свойства Эльтонской лечебной грязи»; 3. Демонстрация некоторых лекционных опытов, в том числе «Фоническое колесо», которое мы соорудили с Ф. Ф. Троицким. А ещё я докладывал в ботанической секции по просьбе П. П. Подъяпольского «Об устойчивости хлорофилла» по спектрофотометрическим исследованиям, которые я делал
428
С 1938 по 1972 год заслуженная артистка Грузинской ССР (1936) и народная артистка Азербайджанской ССР (1940) Ф. С. Мухтарова жила в Баку, где до 1953 года являлась солисткой Азербайджанского театра оперы и балета.
429
У автора – «Съезд в Тифлисе».
Вытяжки хлорофилла у меня были из свежих листьев, зелёного налёта на желтках весенних яиц (это случается, когда куры едят свежую весеннюю траву), и самый интересный объект – содержимое желудка допотопного мамонта, труп которого был найден в вечной мерзлоте. С виду это было просто сено. Собственно, для чего нужно было устанавливать, что линии поглощения хлорофилла почти не изменились, несмотря на его прохождение через организм курицы и на протяжении многих тысячелетий в желудке мамонта, мне не было ясно, но Подъяпольский, очень милый человек, непременно просил от его имени рассказать об этом на съезде (сам он на съезде не был).
Ездили мы в Тифлис целой компанией, но что мне было особенно приятно – Катёнушка тоже решилась поехать. В компании были саратовец доктор А. Е. Романов, мой ассистент В. Е. Сребницкий, ассистент кафедры анатомии (забыл его фамилию), ассистент В. В. Вормса Орлов и нас двое {430} .
В купе с нами до Владикавказа ехал гимназистик, очень милый мальчик. Он ехал домой и был в совершенном восторге, что скоро будет на родине. Будил меня и приговаривал: «Что вы спите, вы слышите – какой воздух!» Он требовал, чтобы я дал ему свой адрес, а он со своей родины пришлёт мне фруктов и вина. Подъехали мы к Владикавказу в сильнейший дождь и грозу. Насилу вышли из вагона. Но пока мы были на вокзале, гроза пронеслась, и когда мы вышли, перед нами, как «грань алмаза», блистал Казбек. Я единственный раз видел Казбек из Владикавказа.
430
XIII съезд естествоиспытателей и врачей проходил в Тифлисе с 16 по 24 июня 1913 года. От Саратовского университета в его работе участвовали: профессора В. Д. Зёрнов, Б. И. Бируков, В. А. Арнольдов, ассистент кафедры физики В. Е. Сребницкий, лаборант кафедры медицинской химии Ф. Н. Орлов и помощник прозектора при кафедре нормальной анатомии В. Г. Рамляу.
Здесь мы встретили остальную компанию и по моему настоянию взяли «коч-коляску» – такой же допотопный рыдван, в котором мы ездили в 1896 году с родителями и в 1898-м – с моими товарищами, и, ещё раз переночевавши, рано утром выехали из Владикавказа. Военно-Грузинскую дорогу я проезжал уже в третий раз, но впечатление от этого не уменьшалось. Погода стояла чудесная, однако когда мы во второй половине дня подъехали к станции Казбек, вершина Казбека была закутана облаками. Я всё-таки рискнул организовать экскурсию на Чхерский ледник. Сходил на деревню и заказал на утро верховых лошадей. Катёна, конечно, идти на ледник не решилась и осталась дожидаться нас на станции.
Мы пораньше легли спать, чтобы рано встать и, если позволит погода, отправиться на ледник. Мы заняли два номера – я с Катёной в одном маленьком и рядом, в большом, остальная компания. Оба номера выходили окнами на долину Терека.
Ночью я проснулся и выглянул в окно и опять, как в первую поездку, был поражён удивительным зрелищем. Ночь выдалась лунная, вершина Казбека освободилась от облаков и светилась своим таинственным сиянием. Я оделся и потихоньку постучал в номер наших спутников. Владимир Ефимович Сребницкий от восторга стал прямо кричать, так что его пришлось унимать. Спать мы больше уже не ложились.
И как только стало едва светать, я сходил за лошадьми, и мы отправились. Экскурсия удалась в полной мере. Вершина была всё время открыта. Мы дошли до морены на краю ледника. Вернулись на станцию сравнительно рано с букетами альпийских цветов и, пообедавши, выехали дальше.
Уже в сумерки доехали до Гудаура – это первая станция за Крестовым перевалом – и решили ночевать: в темноте спускаться по Млетскому спуску неинтересно да, пожалуй, и небезопасно. От Гудаура станция Млеты видна внизу, а расстояние по спуску 18 километров. Поужинали, пили белое вино из громадного бурдюка, сделанного из бычьей кожи, и когда через «ногу» из бурдюка наливали вино, то бурдюк колыхался, точно живой.