Записки русского изгнанника
Шрифт:
— Как же вы думаете выйти из положения?
— Соберите деньги и созовите рабочий технический комитет. Совместно мы распределим заказы, а они оплатят их. На руки я не могу взять ни копейки, это меня сразу же пустит ко дну.
— Послезавтра к вам явятся представители от всей нашей индустрии.
— Невероятно! — Я вынимаю револьвер из-под подушки и прячу его в кобуру. — Сорвался с виселицы!
Через день ко мне собрались представители города, это были: председатель союза инженеров ректор Университета инженер Тир, инженер Марголин,
— Ты знаешь, — говорил один студент другому у моего подъезда, — с понедельника все становятся за работу! Конец безработицы… Нашелся какой-то генерал Беляев и повернул все вверх дном.
Работа кипела в моей канцелярии. С раннего утра в приемной моих покоев собиралась толпа, она расходилась только на время обеда, когда всем хотелось кушать. Но и за обедом ко мне приходили интимные друзья. В день приходило по 300 человек, адъютанты работали не покладая рук.
Наконец, они написали мне на дверях: «приемные часы от 8 до 12 и от 2 до 8». Я поправил красным карандашом: «Все для фронта! От 8 до 12 и от 12 до 8». Командиры броневиков и бронепоездов врывались ко мне ночью и, не обращая внимания на жену, хватали меня «за косу»:
— Капитан Муромцев! Мой бронепоезд уходит в 2 часа ночи!
— Вот ваши бумаги — все готово. С Богом, в час добрый!
— Капитан Харововцев! Ухожу на фронт до рассвета! Ситенко!
— Все готово! С Богом, верю в ваше счастье! — Оба поезда были приведены в готовность в 12 ночи вдали от города.
С радостным чувством я снова бросаюсь на кровать — Харьков уже вне опасности.
— Ваше превосходительство! Ваши захватили массу газетной бумаги, а у нас недостаток, одолжите две кипы! — Времени лишнего нет, я даю ему подписанный бланк.
— У нас восемь, скажите адъютанту, чтоб написал вам ордер на два. Что-то дернуло меня, и я сам побежал в канцелярию.
— Все восемь? — спросил меня удивленно адъютант. Офицер покраснел и замялся.
— Вы нарушили мое доверие, — сказал я ему строго, — вы не получите ничего. — Пристыженный офицер удалился.
Для ускорения я прибегал к любому способу.
— Если у кого просьба интимного характера, прошу немного обождать, а остальных я буду принимать огулом, — говорил я.
— Чем могу вам служить?
— У меня много лишней амуниции, а нет зарядных ящиков.
— А у меня лишние зарядные ящики, а нет амуниции.
— Ну, вот и отлично! Поменяйтесь…
Были и частные посетители. Врывается высокий мужчина с дочкой, цветущей двадцатилетней девушкой. Она бросается ко мне на шею.
— Папка!.. Папка мой крестный! Я протираю глаза.
— Величко!
— Я самый! Ведь когда вы были адъютантом, а я заведовал школой солдатских детей, вы изволили быть крестным моей дочурки. Я узнал вас по подписи на ж.д. ордере — рука совсем как вашего батюшки, который тогда командовал бригадой.
— Беляев! Я к тебе, услыхал, что ты здесь, и решил проведать тебя, — генерал от артиллерии — наш союзник по ремеслу — Василий Тимофеевич Черемей, мой дорогой командир училища, наш незабвенный «Шнапс».
Мы усадили его обедать и провели полчаса в самом задушевном разговоре. На лестнице меня окликает высокая полная дама.
— Генерал… Когда я могла бы вас видеть?
— В любое время. И днем, и ночью. Если по частному делу, лучше всего во время обеда, тогда никто уже не побеспокоит.
— Да… Но… может быть, вы выберете минутку посетить меня сами. Я здесь, этажом выше вас, в 45 номере. У меня дело очень деликатное.
— Хорошо. Попытаюсь забежать к вам в 5 часов.
Она задержала меня перед дверью целых 15 минут, я начинал терять терпение.
— Простите, генерал!.. Я только что мылась…
Она усадила меня на стул, а сама села передо мной на низенькую бутаку. Когда я взглянул на нее, мне показалось, что меня кто-то хватил обухом по спине. Пеньюар на ней был совершенно прозрачный, казалось, что на ней совсем ничего нет.
— Чем могу вам служить?
— Ах, генерал!.. Я хотела обратиться к Кутепову, но он такой суровый! К Достовелову… но вы ведь знаете, что за человек ваш начальник штаба… А про вас только и слышно, что вы такой доступный, такой обворожительный. Я хочу поделиться с вами своей заботой! Мой муж служит в интендантстве, мы вместе живем на 10000 в месяц. Но разве можно жить на это? А на сколько вы живете?.. Как вы можете обходиться с этими деньгами?!
— Но ведь это временно… Завоюем Россию, все будет наше, а пока…
— Вот я решила спекульнуть… У меня несколько ящиков вина в Крыму. Дайте мне литеру на вывоз этого вина!
— Я бы очень рад был помочь вам, но надо искать другой способ. Это было бы противно закону и равносильно казнокрадству.
— Да, но только мне нужно со всеми печатями, с подписью вашей и адъютанта. Иначе я попадусь. Ведь, наверное, и вы нуждаетесь?
— Пока — слава Богу!
— А ваша жена? Ведь ей тоже нужны туалеты. У вас там есть молоденькие адъютантики, они все время увиваются за ней. А мы с мужем, вы знаете, мы большие друзья — но и только. У каждого из нас своя жизнь.
— Знаете, я думаю, я нашел для вас выход. Я формирую два свежих дивизиона под командой милейших молодых командиров Богомолова и Думбадзе. Они все время гонят эшелоны из Крыма, я дам вам письмо, вы можете попросить их провезти в своих теплушках пару ваших ящиков. От этого не пострадает никто.
— Да… Но!.. Заходите ко мне еще раз, может быть, вы надумаете?
«Нет, я уже больше сюда не ходок», — подумал я. Я заподозрил, что она большевистская агентша… Но она просто Цирцея! Ее томило превращение мужчин в свиней.