Записки звездочёта Сириуса
Шрифт:
Нюх След мгновенно взвесил в уме: ходить по жаре за Громом — не велико удовольствие. Не лучше ли арестовать этого злонамеренного бродягу? Замечательная возможность отличиться! Разумеется, Нюх След и не подозревал, что перед ним сам Апчхибосс Утринос.
Не успели агенты опомниться, как Нюх След, собрав последние силы, метеором промелькнул мимо них и с разбегу прыгнул на спину «бродяги». Знаменитый сыщик вертел головой и кричал:
— Не подходите! Моя добыча! Я первый заметил!
Но агенты тоже не хотели упускать случая отличиться.
Гром хохотал во всё горло. Его смех гулко разносился по площади.
Отвесив «бродяге» очередную оплеуху, Нюх След вдруг пристально посмотрел на него, ахнул и на четвереньках пополз с места побоища. А четверо агентов — где им, мелким сошкам, лично знать Апчхибосса Утриноса! продолжали колотить всесильного правителя, который с перепугу вопил на весь город:
— Спасите! Помогите!
…Вечером состоялось экстренное совещание кабинета министров в военном госпитале. Забинтованный с ног до головы Апчхибосс Утринос лежал на высокой кровати и грозно смотрел на всех одним глазом. Собственно, только этот глаз и являлся единственным местом, которое не было забинтовано.
На экстренном заседании решался один вопрос: как поступить с Нюх Следом?
С одной стороны — несомненный героизм, проявленный им в борьбе с явным преступником, не только не снявшим шляпу, но и пытавшимся — о, ужас! осквернить своей гнусной особой национальную святыню — «Конный памятник № 1». Нюх След же не подозревал, что перед ним сам Апчхибосс Утринос.
С другой стороны, что ни говори, а диктатору всё же досталось изрядно!
«Наградить так, чтобы наказать!» — с трудом начертал Апчхибосс Утринос на листе бумаги.
— Наградить… — задумался министр орденов и медалей.
— Наказать… — пробормотал министр юстиции.
— Я понял, — просиял тупой генерал Трах Тах-Тах, впервые проявивший кое-какие проблески сознания. — Надо наградить так, чтобы награда в то же время была наказанием.
Кабинет министров заседал целых два дня и постановил: наградить Нюх Следа медалью «За особые услуги».
Это была единственная в своём роде медаль, сделанная по специальному заказу правительства. Медаль весила два пуда! И Нюх Следу пришлось её носить… носить, пока на другой день он не утонул в реке во время ночного дежурства на мосту, когда из любопытства совершенно случайно перегнулся через перила.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. Подземный ход
Кап-кап-кап…
Тяжёлая капля неслышно сорвалась с потолка и, на мгновение сверкнув в тоненьком солнечном луче, снова исчезла, а потом раздался короткий глухой звук «пок!» — капля ударилась о пол.
Ник сидел в углу камеры и не отрывал взгляда от оконца, из которого падал луч солнца. Оконце было не больше спичечной коробки, и поэтому на нём не было решётки.
Луч солнца рассекал тёмную камеру пополам. Он был похож на толстую светящуюся верёвку, протянутую между оконцем и дверью.
За дверью слышался
Кап-кап… Дзинь-дзинь…
Тишина наполнена странными звуками. И эти звуки — какие-то далёкие, приглушённые. Вот где-то мягко хлопнула дверь, прошелестели чьи-то шаги, зазвенели ключи.
И внезапно… Внезапно по каменным плитам пола пробежала извилистая трещина — раздался грохот! Ника подбросило вверх, и он свалился прямо в широкий пролом, образовавшийся посредине камеры.
Падая, он успел заметить, что из-под двери, сорванной с петель, торчат ноги тюремщика в полосатых носках и мохнатых домашних тапочках.
Ник упал на кучу песка.
Перед ним с фонарём в руках стояли какой-то рыжебородый великан и высокая золотоволосая девушка.
— Ты кто? — изумились они. — А где же Дождь?
— Его куда-то перевели… — опешил Ник. — А вы кто?
— Гром, — простодушно ответил рыжебородый. — И Молния.
— Гром? — ахнул Ник. — Молния? Врёшь!
Вдруг завыла сирена. Послышался топот ног.
— Бежим! — вскрикнула девушка и скрылась в тёмном подземном ходе. Ник нырнул вслед за ней в лаз, и они поползли.
Сзади пыхтел Гром.
Вскоре появился яркий свет выхода.
— Не стрелять! — послышался сзади истошный вопль. — Брать живьём!
Это кричал начальник тюрьмы Камер Казематус, отталкивая охранников с карабинами от подземного хода.
— Меня возьмёшь!.. — засопел Гром.
Камер Казематус первым протиснулся в лаз и сразу же безнадёжно застрял. Он был толст, как бочка.
— Тащите назад! — заверещал Камер Казематус.
Легко сказать! Он так прочно закупорил собою проход, что, как ни бились охранники, не могли даже сдвинуть его с места.
Ни туда ни сюда!
Пришлось послать за лебёдкой.
— Ну скоро вы там? — заныл Камер Казематус через несколько минут.
— Сейчас, сейчас! Несут! — вскричали охранники.
— Ой! Ай! Спасите! — вдруг задёргался Камер Казематус. — Не подходи, не подходи! Плюну!
— Я тебе плюну! — послышался голос Грома.
Охранники беспомощно заметались у лаза.
— Я его держу! Держу! — орал Камер Казематус. — Отпусти-и!
Потом Камер Казематус затих.
Охранники переглянулись.
— А может… — сказал один из них и на всякий случай осторожно уколол штыком ногу начальника — нога сразу подпрыгнула вверх. — Жив!
Наконец в подполье спустили лебёдку. Охранники закрепили канат вокруг ног Камер Казематуса и взялись за ручку.
Медленно, сантиметр за сантиметром, он пополз из норы. Ещё немного, ещё… Бум! Он вылетел, словно пробка из бутылки. Во рту у него торчал носовой платок, а на лбу фломастером было написано: «Я — дурак».