Записки звездочёта Сириуса

Иванов Альберт Анатольевич

Собака взвыла ещё тоскливей и жалобней. Человек пошарил рукой по земле, короткий взмах — отчаянный визг собаки, скрывшейся в темноте.

— Всё сидит, дьявол, — страшным шёпотом сказал Пим.

— Выжидает, — тихо откликнулся Ник.

Они затаились за ворохом ржавого железа метрах в тридцати от человека с сигарой.

Здесь была удобная позиция для наблюдения. Отсюда хорошо просматривалась окраинная улочка, выходящая к Южным Мерцающим Хижинам. А главное, конечная остановка трамвая, ярко освещённая

фонарями, была на виду.

— Смотри в оба. Я сейчас. — Пим осторожно сполз в овраг и пустился бегом.

У хижины Хосе он остановился и огляделся по сторонам — ни души, тишина, лишь доносилось еле слышное потрескивание далёкого костра. Пим метнулся к хижине. Навстречу ему, словно отделившись от стены, выступила высокая фигура.

Пим отшатнулся и чуть было не вскрикнул.

— Тихо, старина, тихо. — Это был хорошо знакомый, добродушный голос.

— Ой, Геркулес! — с облегчением вздохнул Пим.

— Ну, как? — тревожно спросил Геркулес.

— Один здесь неподалёку сидит. А другой — на трамвайной остановке. Закрылся в телефонной будке — думает, не видно: Обкладывают со всех сторон. Скажи Грому: надо уходить!

— Пора! Давай на место. — И Геркулес постучал пальцем по двери хижины.

Пим бросился назад. Оглянувшись, он увидел, как растворилась дверь хижины и над оврагом на фоне звёздного неба мелькнуло несколько фигур.

— Уходить им надо, уходить, — яростно зашипел Ник, когда Пим вернулся.

— Во! Уже ушли, — успокоил его Пим.

Бам!.. Двенадцать ночи!

Человек в кожанке стремительно вскочил.

Послышался топот ног. От трамвайной остановки мчались несколько карабинеров и сыщиков. Надрывно завыла полицейская сирена, в конце улочки ярко вспыхнули фары машин.

Облава началась!

Пим и Ник скатились в овраг.

— Пора, — сказал Пим. Он вытащил из кармана пистолет, направил в небо и несколько раз нажал на курок: бах-бах-бах-бах!

При каждом выстреле Ник затыкал уши пальцами и приседал.

Едва Пим успел отбросить пистолет в сторону, как в овраг скатилась лавина «соломенных шляп», полицейских и карабинеров.

— Стой!! Р-р-руки!!

Пим и Ник подняли руки вверх.

— Мы ни в чём не виноваты… Мы играли… — захныкали они. — Отсюда какие-то люди как выскочат… И прямо по нам! Чуть-чуть не попали!

— Где они? Где? — затряс их человек в кожанке.

— Вон туда!.. Туда побежали!.. — Ребята показали в глубокое и извилистое ответвление оврага, совершенно противоположное тому, которое вело к побережью.

Погоня ринулась по ложному следу.

— Схватить живьём! — верещал человек в кожанке. — Живьём схватить!

А Пим и Ник сломя голову помчались по другому рукаву оврага к побережью. До них доносились затихающие вдали крики «Сто-о-ой! Держи-и!», ругательства, звон стекла и жести.

Под ногами зашуршал песок.

Повеяло близостью моря. Слышалось, как оно неумолчно шумело, молотило волнами, грохотало, шипело, вздыхало.

Море открылось сразу за горбатыми дюнами. В тёмной дали возникали серые пенистые верхушки волн, исчезали, снова возникали, становились всё чётче, росли, приближались, пока волны наконец не обрушивали свои косматые шапки на берег. А в лунной дорожке до самого горизонта море сверкало тёмно-зелёным бутылочным стеклом. И там на гребнях то появлялось, то пропадало чёрное пятно — лодка.

Ребята не заметили, как подошёл Геркулес и крепко обнял их за плечи.

— Они насовсем уплыли, да? — грустно спросил Ник.

— Нет, — твёрдо сказал Геркулес. — Мы их скоро увидим. Только надо верить и ждать.

— Ждать… — как эхо, повторил Пим и сел на песок.

Море молотило волнами по берегу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ. Чемпион среди лилипутов по поднятию тяжестей

Из дворца звездочёт Сириус вернулся уже под утро и, перепутав летописи, написал в «подпольном» дневнике:

«И был пир. И были речи. И пять тысяч осчастливленных нищих обрели на этот вечер работу и разносили по залу блюда. И наш почётный гость волшебник Тайфун, добрый и наивный, словно ребёнок, сказал: „Ура! Ура! Ура!“ — и подарил свою авторучку самому бедному жителю — бродяге с трудной фамилией. И было вино, лёгкое и игристое! И была музыка, нежная и воздушная! И был салют, величественный и прекрасный! И все разошлись трезвыми!»

А в официальном «Своде» появилась следующая запись:

«Перепились все министры, как свиньи, и продали Тайфуну Зелёный остров.

И передрались, словно злые собаки, за жалкие подачки его».

А чуть ниже Сириус вкривь и вкось начертал большими буквами:

«И Тайфун — скот, и Апчхибосс — скот, и Буль Бурес — скот. Чтоб их всех разорвало!»

Подумал и приписал:

«А генерал Трах Тах-Тах — тупая свинья. Вот».

После этого на душе стало немного легче.

На следующий день, когда взбешённый Апчхибосс Утринос прочитал новую запись в официальном «Своде», звездочёта арестовали и обвинили «в преступном искажении истории».

Тюрьма на островке Кат, в которой раньше сидели Гром и его друзья, была опять переполнена, и Сириуса подселили в тесной, как гроб, одиночке к какому-то странному низенькому человечку в красном колпаке.

— Ты кто такой? — строго спросил человечек.

— Звездочёт, — робко ответил Сириус.

— А это что такое?

— Что? — Сириус стал в тупик. — Я это… как их… считаю звёзды…

— И всё?

— Нет, не всё, — обиделся Сириус. — Считаю и описываю. И наношу на Атлас.

— Ну и считай, — буркнул человечек. — И наноси.