Запомни, ты моя
Шрифт:
Наверное, нет ничего удивительного в том, что даже здесь мы оказались вместе. Работали, ели в своих камерах, думали друг о друге.
Я хотел выбраться отсюда, но еще больше хотел, чтобы Алена вернулась к той спокойной жизни, из которой я ее выдернул, и готов сделать ради этого все, что угодно.
Я бы очень хотел услышать продолжение рассказа о том, что было с Аленой после секса с Роберто, но спрашивать я не буду. Мне все равно. Теперь мне действительно все равно.
Да и не получается поговорить. Омар в рамках безопасности развел нас в
Смотреть на тех, кого я лечу, на то, что с ними делает жизнь проституток, я не хотел. Иначе бы просто сошел с ума. Мне пришлось абстрагироваться и просто делать свою работу, иногда наблюдая за стеклом, как работает Алена, а еще незаметно подготавливая снаряжение для побега
— Омар, — прошипел, когда мы в очередной раз оказались у раковины, чтобы помыть руки после операции, которых было по нескольку в день. Здесь постоянно кто-то резался, кто-то оказывался порезанным. — Алене надо отдохнуть.
— Ты ей это скажи. Не будь здесь тебя, она бы отдыхала, — он грозно посмотрел на Алену, которая схватилась за поясницу и попыталась разогнуться. — Она скоро родит. Надо выбираться отсюда. Лучше всего сегодня.
— А что сегодня?
Я готов был сделать все, поэтому на грозный взгляд высокого араба просто киваю.
— Тебе придется убивать, — напоминает тот.
— С этим проблем не будет, — говорю, продолжая пялиться на Алену, которая гневно сверкнула глазами, чтобы свои я спрятал.
Омар внимательно оглядывает меня, словно выискивая слабости, но, очевидно поняв, что ради Алены я пойду на все, оставляет меня в покое.
Я отпрашиваюсь в туалет ровно в тот момент, когда уходит туда Алена. Забрел в нишу между стенами, чтобы охранникам, которых здесь на каждом углу, не было меня видно.
Выжидаю и дергаю Алену ровно в тот момент, когда она ковыляла уткой мимо.
— Никита, — возмущенно шипит она, но быстро стрельнув взглядом в сторону, прижимается ко мне всем телом. Сейчас нам не может помешать даже ее круглое пузо. Губы сталкивается, зубы стучат друг о друга, желание и страх превращаются в коктейль из любви и страсти, который наполняет обоих. — Ты дурак, ты знаешь?
— Не могу не думать о том, что ты рассказала. Хочется спрашивать, хочется, чтобы ты рассказала все подробности, а не версию для ревнивых мудаков.
— Так и знала, что нужно молчать, — закатывает она глаза, но тут же поджимает губы, когда я бурчу, коротко оглаживая живот.
— Тебе надо больше отдыхать, но Омар сказал…
— Выберемся отсюда, отдохну. Сейчас нужно быть готовой. Ты собрал рюкзак?
— Да, — продолжаю пялиться на живот, поднимаю взгляд туда, где даже под двумя слоями одежды можно различить полную грудь. Сказать, как мне хотелось посмотреть на нее, зарыться в нее, ничего не сказать. Но дело важнее. — И твой и свой. Но мне бы не хотелось, чтобы ты рожала в дороге.
— Мне бы не хотелось, чтобы мы оказались в этом аду, но выбора немного. Сейчас нужно сосредоточиться и сделать все
— Какой Роберто, — шиплю, багровея. Стискивая плечи Алены пальцами, но она смотрит на меня, чуть наклонив голову, и боль превращается в удовольствие от поглаживаний, которыми я извиняюсь. Однажды я искореню в себе это желание убить каждого, кто касался моей женщины. Но сейчас нужно успокоиться.
— Он привез меня сюда, потому что хотел получить выкуп от Самсонова. Я так понимаю, что твой папа сильно вредит их бизнесу, они терпят убытки.
— Отец бы заплатил за нас! — не понимаю. Отец мог быть каким угодно ублюдком, но при реальной опасности…
— Они хотят забрать ребенка, — кивает она на живот, и я поджимаю губы. Только через его труп. — Поэтому он хочет спросить Омара, как мое состояние, и осмотреть меня. Слушай. Ты тоже будешь там. Комната Роберто находится в первом корпусе, там есть окно, это единственный шанс сбежать. Тебе нужно не делать глупостей. Понимаешь?
— Я не буду… — мотаю головой, не в силах оторвать взгляд от искусанных губ, налившихся как яблочки щек. Я рад, что хоть ее кормят нормально. Я не рад, что так долго не мог ее коснуться. Какому богу молиться, чтобы у нас все получилось. — Я люблю тебя, Ален… Звездец, как люблю.
Алена растягивает рот в улыбке и не дает себя поцеловать.
— Сначала выберемся отсюда, потом скажешь это еще раз, — расправляет она плечи, хочет выйти, но я прижимаю ее к себе спиной и впиваюсь губами в шею, и ей приходится прикрыть рот руками, чтобы не застонать. Дурею от родного запаха и еле отрываюсь от любимой, потираясь явным стояком. — Я тоже тебя люблю.
Алена уходит, а я возвращаюсь к работе. Несколько раз проверяю рюкзаки, пистолет в носке. Все необходимое для побега загружаю в нижнюю часть коробки для медикаментов. Сейчас я даже рад, что мне пришлось отпахать медбратом столько времени. Другого шанса выбраться могло не представиться.
И вот, когда, на телефон звонят и сообщают, что прибыл Роберто, Омар кивает Алене на кушетку, что мол нужно выглядеть больной. Складывает на нижний ярус ящики с медикаментами и напоминает мне о маске, которую я тут же натягиваю, закрывая пол лица.
Но стоит нам всем сделать пару шагов к свободе, как в больничное крыло входит брат Марсело и указывает амбалам на меня.
— О, ты, смотрю, здоров и весел. Пойдем. У меня для тебе есть первый клиент.
— Мистер Родригес, этот человек мне нужен сейчас. Приехал…
— Закрой свою черную пасть! Я сказал, он идет со мной. Ну что застыли. Забирайте его! — рявкает он, и я уговариваю себя не делать глупостей. В конце концом у меня с собой пистолет. Всегда можно выстрелить себе в голову, а об Алене позаботится Омар, потом отец. Если мне придется умереть, я даже не сомневался, что Алена будет счастлива. Не сразу, но со временем обязательно. Поэтому я последний раз бросаю взгляд именно на Омара, и тот почти незаметно, но кивает мне.