Запрещенные друг другу
Шрифт:
Задумался. Оживлял в памяти прожитые годы, оглядывался по сторонам. У всех друзей и деловых партнеров уже есть семьи, дети. Как не крути, а хорошо, когда тебя ждут дома. И пофиг что она — не та единственная. Куда важнее уважение, доверие, дружба, совместимость в плане секса. А любовь?.. Как говорится, стерпится, слюбится. В свои тридцать семь он так и не узнал, что это за чувство такое. По-настоящему не прочувствовал. Так что… тут главное выбрать себе в спутницу ту, что и глаза порадует, и душу согреет. Сердце же… да кому оно нужно, это сердце?
В итоге — долго перебирал.
Вот Маринка приглянулась. Сразу подошла под описание. И что самое интересное, в тот день не был настроен на поиски. Просто не разминулись с ней на лестнице, столкнувшись лбами в буквальном смысле. Смеялись потом долго, сидя там же, на ступеньках и так, слово за слово, улыбка за улыбкой и завязалось знакомство. Никто ни кого не завлекал в свои сети, никто ни на кого не охотился, не соблазнял. Всё само собой получилось.
Девушка оказалась весёлой, остроумной, склонной к дерзости, раскрепощенной, и что самое удивительное — девственницей. Вот тут-то у него и щелкнуло. Судьба не судьба, а попробовать стоило. По-нормальному, как положено, приложив максимум усилий для создания тех самых благоприятных условий для формирования здоровой полноценной семьи. Пускай и не воспылал к Военбург пылкой любовью с первого взгляда, но то, что зацепила, смогла пробиться сквозь толстую шкуру цинизма — стало тем самым ключевым моментом, за который и ухватился обеими руками.
И всё было хорошо, и всё его устраивало, всем был доволен, пока в его жизнь не ворвалась воспитательница.
А ведь именно ворвалась. Внаглую, без какого-либо намёка или предупреждения. Рывком распахнула дверь, шагнула вперёд и… замерла, встретившись с ним взглядом.
Впервые в жизни смотрел кому-то в глаза так долго. Прям мистика какая-то. И казалось бы, ну глаза, ну красивая форма разреза, цвет необыкновенный, зелёный, насыщенный. Что он, глаз красивых не видел? Видел. Но дело ведь не в цвете или форме, а во взгляде. В том, как именно смотрела на него.
Говорят, глаза — зеркало души. Никогда не мыслил столь сентиментально и пафосно, но тогда промелькнула такая мысль. Будто в душу ей заглянул. И то, что увидел, что смог разглядеть, коснувшись самого сокровенного, до сих пор не отпускало. Потряхивало крупные мышцы, вынуждая покрываться мелкой россыпью мурашек.
Теперь, спустя время, понял, что же так цепануло в ней с самого начала: взгляд у неё мамин, пробирающий до мозга костей. В них и теплота, и нежностью с любовью, и затаенная тревога с нотками щемящей грусти. Она, эта грусть, была ему хорошо известна. С восьми лет с ней жил, научился распознавать в любом взгляде, в любом виде. А у Юли она ещё была и неприкрытой, выставленной напоказ всему миру.
Это потом
Как такое может быть, а? Ну вот как?
— Валик, ау-у-у… — позвала Маринка, обняв его со спины. Тонкие запястья овили грудную клетку, погладили пульсирующую от надрывных мыслей поверхность, сжали. Легонько, едва ощутимо. Но именно этот натиск помог мужчине выбраться из прошлого, стряхнуть с осознания губительную трясину. — Ты ехать вообще собираешься?
— А может, ну его? — накрыл её руки своими, расслабив напряженную спину. Уже сейчас понимал, что ни к чему хорошему эта встреча не приведёт. — Останемся дома, посмотрим какой-нибудь фильмец. У меня где-то завалялась бутылка французского, устроим полный романтик.
— Ты что?! — воскликнула Маринка, представ перед ним во всей красе.
Вал прошелся по ней взглядом, отмечая проделанную работу. Красивая, ничего не скажешь. Такой не грех и похвастаться.
— Какой фильмец, какое вино?!! — продолжила она возмущенно, не обращая внимания на нахмуренные брови. — Сам только что застёгивал про пунктуальность, а теперь что? Не подставляй меня так. Я Юльку выдернула из дому в кои-то веки. Думаешь, это так просто?
Вал сдвинул плечами, мол, данная тема ему вовсе не интересна. И вообще, чем дальше он будет держаться от Анатольевны, тем лучше. Для всех. А для Маринки — в первую очередь.
— Пошли, — потащили его за собой к выходу, — оторвемся на полную. А потом, обещаю, будет тебе и вино, и романтик, и даже кое-что покруче.
Всё-таки опоздали. И не из-за Марины, сам не спешил.
Если уж на то пошло, и избежать общения с Осинскими не удастся, то стоило ограничить сей контакт всеми возможными способами.
Специально ехал не превышая скорость, с дотошностью следуя всем указателям вдоль дороги. Даже тащившийся впереди Жигуленок смиренно пас аж до развилки, наплевав на удивленные взгляды водил. Похер.
Настроение скатилось до таких низин, что впору нажраться. И чем только думал, поддакивая Марине? Уж точно не тем, что выше шеи. Тогда всё казалось таким естественным, правильным. Подумаешь, познакомятся поближе, посидят за одним столом. Ага. Всё именно так и будет, как он намечтал.
Любитель всевозможных тусовок, неунывающий заводила и балагур Валентин Дударев впервые шёл в «Ингул» будто на каторгу.
По пути на второй этаж ему повстречалась уйма народу. Не было такого человека, с которым бы он не был знаком. Кто-то звал к себе, предлагая выпить за встречу. Кто-то протягивал руку, расспрашивая, как дела.
На всех было наплевать. Отвечал отстраненно, приветствовал чисто на автомате. И только когда схлестнулся с тем самым, пробирающим до глубины души взглядом, смог взять себя в руки и нацепить на лицо привычное выражение беспечности.
— Ничё так, опаздываете, — не упустил возможности съязвить Глеб, поднимаясь на встречу для приветствия. Ни дать, ни взять, сама вежливость. С-с-с*ка…