Запрещенные друг другу

Александер Арина

— И как давно ты в курсе их… романа? — продолжил докапываться Глеб, испытывая её нервы.

— Это имеет значение?

— Ну… мы же одна семья, никаких секретов, помнишь?

— Меня попросили не говорить, — бросила через плечо, принявшись перебирать в гардеробе вещи.

— А теперь, значит, дали добро? — прозвучало с сарказмом.

— Ну, если они собираются к маме на день рождения — значит, нет смысла таиться. Я же сказала, что у них всё серьёзно, а тебе лишь бы прицепиться.

— Представляю сие событие, — протянул Глеб пораженно, пропустив

мимо ушей её колкость. — По-любому будет скандал, Ромка этого так не оставит. Я бы точно не смирился. Чтобы мою дочь трахал почти что мой ровесник? Да никогда в жизни!

— Можешь не особо усердствовать, — не удержалась от язвительного тона Юля, — он в курсе, как и мама с Людой. Так что шоу отменяется.

По крайней мере, хотелось в это верить. На языке вертелась тысяча вопросов, но задать их — означало выдать свою заинтересованность, заострить на себе внимание. Оно ей надо? Особенно в свете последних событий? Конечно, нет. Ей бы клуб пережить для начала, а там — хоть потоп.

— Ой, что-то слабо верится, — поднялся с кровати Глеб, направляясь в её сторону. — Ну да Бог с ними. Время покажет, что там у них за чувства. Лично я не верю в их любовь.

Юля никак не прокомментировала его размышления, продолжая перебирать платья. Результат не радовал. Оказалось, что у неё всего лишь три вечерних платья и то, одно длинное в пол, второе — мешковатое, с широким поясом на талии, а третье — приталенное, вполне себе приемлемое, но с открытой спиной. Блин, проще диплом по электротехнике защитить, чем подобрать наряд.

Когда мужские руки неожиданно окольцевали её талию, властно сжав в тисках, она неконтролируемо вздрогнула, уронив платье на пол.

Горячее дыхание коснулось виска, скользнуло вдоль щеки, опалило шею.

Только не сейчас, пожалуйста…

— Ты же не сердишься на меня? — прошептал, перемещая руки вверх. — Юль… — позвал, распахивая края халата, оголяя грудь. Обхватил пальцами полные полушария, притягивая за соски к себе.

Больно…

— Да, признаю, приревновал, — покаялся, скользя ладонями вниз живота. — Но ты даже представляешь, насколько ты красивая… Насколько желанная… — сорвал с себя футболку, и прижавшись к ней грудью, начал оттеснять к стене. — Насколько сексуальная…

Там, внутри, она была сухой. Глеб приспустил шорты, выпуская на волю эрегированный член, сплюнул на пальцы и распределил по его длине вязкую слюну. Затем, то же самое повторил и с её промежностью.

Юля ощутимо сжалась, противясь неизбежному. Эти пальцы внутри неё… не клитор гладили, не половые губы сминали, а подчиняли себе. Ставили клеймо, прожигали плоть. Послушно приподняла ногу, открываясь для вторжения и привстав на пальчиках, обняла Глеба за шею. Пускай не видит её лицо, не упивается притаившейся в уголках глаз потерянностью.

— Моя-я-я… — обняли её в ответ, болезненно проникая вглубь лона. С приоткрытых губ сорвался тихий стон. — Вот так, моя хорошая… Не сдерживайся. Покажи, как ты хочешь меня.

Толчки до упора, такие отрезвляющие. С надрывом. Прикрыла глаза, вцепившись в крепкие плечи.

Яркой вспышкой, где-то на краю сознания полыхнули слова: «Я уже давно мечтаю о ребёнке… Девочку хочу. А ты? Ты хочешь?».

Закружилась голова, сдавило горло приступом удушья.

Не знала она. Запуталась. Потерялась во всколыхнувших сердце чувствах. Думала, сложно у них всё, непонятно. Как же она ошибалась. Разве это сложно?..

Глава 4

— И это не подходит! — расстроилась Маринка, снимая с себя очередное платье, наверное, десятое по счёту. — Попень, вроде, и ничего, а вот сиськи… Что скажешь?.. Вал? — позвала притихшего на диване мужчину, к слову, уже полностью укомплектованного для предстоящей поездки в клуб.

— М? А-а-а, платье… — очнулся, окидывая её беглым взглядом. — Норм. Тебе очень идёт.

— Идёт? Ты издеваешься? — выпятила вперёд соблазнительные полушария груди, демонстрируя чересчур тесный лиф, который настолько безобразно сдавил грудь, что та едва не вываливалась из лифчика. — Где тут нормально? Вот где? Ты вообще меня слушаешь?

Вал протяжно вздохнул, посмотрел на наручные часы и бодро поднялся с дивана, расправляя на темно-синей рубашке образовавшиеся складки.

— Слушаю, Марин. Уже целый час слушаю и признаюсь, у меня сейчас мозги взорвутся от твоего трёпа. Люди за это время договора подписывают, контракты заключают, рожают, торты выпекают, а ты не можешь определиться с каким-то там тряпьем.

Марина обижено выпятила губу. Что он вообще понимает? Мужику что? Чтоб рубашка была выглаженной, брюки там отутюжены, обувь начищена… Всё! Женщинам в разы сложнее, тем более, когда хочешь утереть нос.

Сегодня воскресенье, а это значит, что в «Ингуле» соберется едва ли не весь бомонд. Та же самая Ленка Бегунова, с которой не получилось пересечься в салоне красоты, по-любому там будет. Она, и многие другие девочки из их универа в этот «Ингул» ходят каждодневно, как на работу, пытаясь охомутать влиятельного папика. А тут она, Маринка Военбург, обычный рабочий класс, возьмёт да заявится с Валентином Дударевым. Да ещё в обнимку. Да ещё в статусе его девушки. Тут будет от чего выпасть в осадок. Пускай выпадут, крысы блондинистые. Пускай подавятся собственной желчью. Она будет наслаждаться их завистью, упиваться колючими взглядами. Сегодня день её триумфа и выглядеть она должна на все сто.

— Ну-у-у, — нарочно медлительно сняла с себя бретели лифа, выставляя напоказ тёмно-коричневые соски, — если тебе всё равно, в чем появится твоя любимая, то я могу и так пойти.

Вал только хищно сверкнул глазами, оценив завуалированное приглашение к сексу, и демонстративно постучал указательным пальцем по циферблату, и не думая вестись на наживку.

— Без четверти девять, Марин. У тебя десять минут. Максимум. Если за это время ты не будешь готова — я поеду сам.

— Ну ты и зануда, — повернулась к нему спиной, продолжив выбирать наряд. — Неужели так сложно сказать: «да» или «нет»?