Запретная Родина
Шрифт:
– Глупость, да? – хмыкнула я. – Попросила взаймы, они зимние. Вы на Земле лепите снеговиков?
– Обязательно. Я раньше хотел стать скульптором. Я вообще много кем хотел быть. А ты?
Я была благодарна ему за этот разговор, потому что волновалась до дрожи в пальцах, и мужчина наверняка это чувствовал. К тому же он так нежно касался меня, что по телу пробегали волны того самого чудесного тепла, которого я смущалась более всего.
– Выбор был небогатым. На Атальмейне в каждой семье свои традиции. Наша, например, славится рукодельницами, вышивальщицами, если точнее. Поэтому и мне придется ей стать.
– Но ты не хочешь, – сказал он, не мигая на меня глядя. Сильные пальцы осторожно стягивали неподатливый носок.
– Я умею это делать, рано научилась. Но мечтала путешествовать через Промежуток и… и ещё быть независимой от родителей. Понимаешь, у нас строго со многим. Например, женихов они мне уже подобрали, а мне ни один не нравится…
Кристиан нахмурился, дотянулся до ящика и вытащил полотенце. Теперь он кутал мои озябшие пятки, и я едва сдерживалась, чтобы не поцеловать мужчину в обросшую щеку. Разве не это правильно – выбирать сердцем? Чувствовал ли он себя счастливым другом, будучи рядом со мной?
– Я думал, на Атальмейне нет глупых правил относительно любви.
– Глупых предостаточно, в том числе относящихся к чувствам. Знаешь, какое самое любимое слово наших правителей? «Долг». Ты должен всем, кроме себя самого. А я родилась эгоисткой, создала втайне ото всех мечты и не предавала их. Атальмы – не любители путешествовать. Можно застрять в Цикле, а когда домой вернешься – никого из близких уже в живых не будет. Это вы, Открывшие путь, сильные бродяги. Вы знаете ход времени. А большинство просто люди, просто путешественники, которым с трудом удается развить один-единственный дар. Цикл не может прерваться внезапно, но время коварно. Застрять на года в чужом мире, чтобы потерять свой… незавидная участь.
– Почему же ты так стремишься изменить судьбу? Только из-за ограничений, за сладость свободы?
– Нет. Не совсем. Я чувствую свою судьбу. Цикл как часы, он запускается вместе с новым рождением, новыми чувствами. Мы рождаемся в одном мире, но вправе назвать родным другой. И я знаю, что Атальмейн – моя вторая родина, а первая, настоящая, где-то далеко.
– И как родители реагируют на это?
– Они не знают, – снова покраснела я. – Думают, гощу у сестры. Которая, кстати, дружит с Онанон.
Штурман хмыкнул, но невесело.
– Я буду твоим другом, Ава, – вдруг сказал он и сжал мои ладони в своих, таких больших и сильных. – Можешь всегда рассчитывать на мою поддержку. Я тоже оставил родной мир и чувствую, что поиск иной родины – моя судьба.
– Спасибо тебе, Крис. Я представляла тебя иначе… Со слов Онана, все Открывшие путь – сдержанные одиночки, крутые и независимые. Порой не поймешь, шутит он или говорит серьезно.
– Крутость – не мое. Сдержанность – это скорее про Алеарда. Ну и одиночество – не лучший выход. Я рад обрести друга, то есть подругу, буду оберегать тебя в путешествиях и, если понадобиться, защищать от сердитых родственников. – Хитрый взгляд добавил мне мурашек на затылке. – Ты не против, я кофту сниму?
– Нет, конечно.
– Отлично, – улыбнулся мужчина, и принялся раздеваться. Судя по всему, он не мерз совсем. Когда на нем осталась тонкая футболка, Кристиан накинул мне на плечи одеяло и подвинул поближе тумбочку. – Ну, сейчас наедимся!
Лимонад, рассыпчатое тесто, темно-красное повидло. Кристиан сидел рядом, касаясь моей ноги бедром, и я млела от звука его голоса. Мы говорили бесконечно, обо всем, что в голову придет, и слова складывались в удивительные узоры. С ним можно было оставаться собой, не бояться ошибиться, забыть правила, не следовать установкам. И эта легкость пленяла, мощными потоками гнала кровь по жилам, насыщала чувствами свежими, как морской ветер.
– Считается, что истинные Хранители создаются только в Хрустальной пещере, – говорила я. – Поэтому к вашему Бури будут относиться неоднозначно. За всю историю Циклов только Земля, Альтания и Атория смогли создать своих собственных Хранителей. Их имена давно забыты, но я предполагаю, что один до сих пор обитает где-то в мире магии среди неприступных гор, и есть народ, что хранит память о нем. Но это только мои догадки.
– В сохранении памяти имеются свои положительные стороны, но развитие начинается там, где есть движение. Не обидишься, если скажу, что атальмы застряли на одном месте?
– Это правда, – улыбнулась я. – Застряли. Но переубедить их ничто не сможет. Уж точно не я со своими недалекими мечтами.
– По-моему, хорошие у тебя мечты, Ава.
– Спасибо. Здорово, что они хоть кому-то не кажутся глупыми… А твои, какие они? – осторожно спросила я.
– Обычные, – улыбнулся мужчина. – Свой дом, семья, чтобы все было хорошо у близких и друзей. Ну и Арона усмирить, хотя это не мечта, а цель. Изрядно он всех достал, не сидится человеку. Про таких говорят «заноза в заднице», прости за грубость.
Мы рассмеялись, и разговор перешел на темных бродяг, которых у нас в стране называли «гнилыми». А когда закончились пирожные и был выпит лимонад, Кристиан предложил поспать.
– Я тебя заболтал. Подремлю в кресле, а ты можешь лечь на кровати.
Я не посмела предложить ему устроиться рядом, хотя и очень хотела этого. К тому же кровать была небольшой. Что-то подумает! Мне и самой казалось, что веду я себя слишком раскованно, хотя кто меня этому учил? Прежде общение с ребятами было по-деловому холодным.
Однако когда я вышла из ванной и увидела Криса сидящим на маленьком кресле (а при его росте помещался он там с трудом), решимость всколыхнулась во мне вместе с упрямой нежностью.
– Это не отдых. Пожалуйста, давай ты тоже ляжешь на кровати. Я много места не займу.
– Зато я займу, – отозвался он. – Поверь, в моем случае лучше вообще одному спать, потому что я пятки закидываю за уши, руками шарю и хватаю всё подряд, храплю, шевыряюсь и толкаюсь.
Я не сдержала смеха.
– А я все время подушку под ноги кладу.