Запретный мир
Шрифт:
– Скоро станет темно, – сказал он с притворной или настоящей – как знать – неохотой в голосе. – До темноты мы должны решить, как нам быть. Я не хочу терять моих воинов сверх необходимого, а потому желал бы выслушать твой совет, мудрый Пуна.
И снова Пуна не сумел скрыть своего удивления.
– Ты… ты спрашиваешь у меня совета? У МЕНЯ?
Растак молча кивнул.
– Тогда уведи своих воинов и больше никогда не переступай нашей границы, это мой совет!
– Уже поздно. – Чуть заметно улыбнувшись, Растак покачал головой. – Они спросят меня: для чего мы пролили столько своей и чужой крови? Где хотя бы добыча?
– Тебе нужна добыча? – Горечь и презрение слышались в голосе Пуны. – Бери! Что тебе стоит угнать наши стада? Ты сделаешь это с легкостью! Прости, хлеб на полях еще не созрел…
– Мне не нужна добыча, –
– Не стал ли я туг на ухо на старости лет? – изумленно проговорил Пуна. – Повтори. Ты хочешь, чтобы воины Соболя без боя стали рабами? И при этом условии ты великодушно подаришь жизнь малодушным трусам? – Старик хрипло рассмеялся. – Уходи. Я думал, ты умнее, Растак… Уходи, мы будем биться.
С неожиданным для своего возраста проворством старик вскочил на ноги. Растак остался на месте.
– Как ты думаешь, – спросил он, – не послать ли мне прямо сейчас один отряд проведать вашу деревню? Сколько ты оставил там воинов? Пять? Десять? Ни одного?
Пуна заскрежетал зубами. Казалось, еще слово – и он, презрев законы предков, бросится на врага, чтобы попытаться умереть, стиснув зубы на его горле.
– Ты можешь это сделать, храбрый сын Земли, – прошипел он. – Да, можешь. Сейчас ты способен навсегда уничтожить детей Соболя, чтобы даже память о них исчезла в веках. Ты одержишь славную победу над женщинами и детьми. Затем твои головорезы с помощью извергов Запретного мира как-нибудь справятся с моими воинами, но подумай: много ли у тебя после этого останется людей, Растак? Мои воины еще не побеждены, их оружие хорошо заточено, они готовы сражаться насмерть. Да, скорее всего, ты победишь и захватишь земли моего племени. Но что ты будешь делать с войском племени Лося, которое хлынет сюда, как только сосчитает остатки твоих сил? В лучшем случае ты спасешь добычу и уведешь пленных – но не удержишь ни этой долины, ни своей, поскольку станешь чересчур богат для слабого. Спасет ли Договор того, кто его нарушил? Подумай об этом, храбрец!
– Ты прав, вождь, – кивнул Растак. – Ты ошибся, когда отказал нам в помощи, но на этот раз ты прав. Так и будет, я знал это с самого начала. Быть может, мое племя не спасут даже гости из Запретного мира, хотя они великие воины. А может быть, и спасут, спроси у Вепрей, как они уносили ноги с нашей земли. Но твое племя не спасет уже никто. Я же предлагаю Соболям жизнь!
– Ты предлагаешь рабство!
– Разве я сказал хоть слово о рабстве? – удивился Растак. – Разве я настолько глуп, чтобы держать в рабах столь храбрых воинов, как твои? Раньше ты не думал обо мне так плохо. Я предлагаю тебе и твоему племени жизнь, добычу и славу. Вдвоем мы вдвое сильнее. Я предлагаю сообща владеть землями наших народов. Я предлагаю совместную защиту наших границ и совместные походы. Дети Земли и Соболя станут братьями. Мы присоединим к себе тех, кто устал воевать с людьми своего языка, и истребим упрямых глупцов. Тогда мы станем достаточно сильны, чтобы уничтожить крысохвостых и перетопить в Матери Рек любую орду с востока. Мы обретем великую силу! – Растак помолчал. – Но сейчас твои воины должны положить оружие. Очень скоро они получат его обратно. Ни один из ваших раненых не останется без ухода. Ваши святыни не пострадают. Дети Земли не тронут здесь ни одной овечьей шерстинки, ни одного колоска. Клянусь Матерью-Землей и тенями предков, что я сказал правду!
Пуна долго молчал, собрав лоб в складки. Сумерки делали его похожим на недоброго хиса, жителя подземных пустот.
– Не ты первый задумал собрать племена пояса гор, как колосья в сноп, – сказал он наконец. – Ты знаешь предания старины. Невозможное невозможно. Племена всегда будут ссориться и воевать, и никто не одержит окончательной победы. Ты задумал поднять непосильный камень, Растак.
– Я подниму. А кроме того, – Растак подавил неуместную сейчас усмешку, – разве у тебя есть выбор?
– Мы можем выбрать бой и славную смерть, – не согласился Пуна.
– И племя Соболя навсегда исчезнет, как исчезло племя Куницы. Ты этого хочешь? – Растак все-таки усмехнулся. – Глупый вождь думает о смерти, умный – о жизни племени.
– А Договор?
– Когда у нас будет десять сотен воинов, остальным не поможет никакой Договор, – пренебрежительно махнул рукой Растак. – Они либо исчезнут, либо пойдут за нами. Договор – это вечное прозябание. Я предлагаю
Пуна молчал. Растак с тревогой вглядывался в его лицо, едва различая черты в последнем тлении умирающей зари. Неужели упрямый старик тянет время? Перебить засевших среди валунов Соболей в кромешной темноте будет непросто…
– Я согласен, – неожиданно услышал он. – Прикажи своим людям не стрелять. Мои воины отдадут оружие.
Глава 21
Заблудших так приводим мы овец
Со дна трущоб на чистый путь спасенья.
Всю ночь до рассвета на площади посреди деревни Соболей шел пир победителей и побежденных. Растак бесстрашно приказал воинам войти в селение, но велел не напиваться и держаться кучно. Это воины понимали и сами. Без большого ропота приняли и приказ вождя не трогать женщин, не грабить и даже не насмехаться над побежденными. В конце концов, у самих пали немногие, иной раз больше людей теряли в неудачном набеге, так что многие воины без задней мысли радовались победе, а те, кто получил рану или потерял в бою друга, могли утишить гнев тем, что бывшие враги, а ныне вновь союзники считали своих убитых десятками…
И все-таки не менее полутора сотен воинов Соболя остались в живых, не менее восьми десятков из них не были даже сколько-нибудь серьезно ранены. Смастерив носилки из свежесрубленных жердей, люди Соболя в два приема перенесли раненых и убитых в селение, одних – травницам для лечения, других – семьям, чтобы бабы, повыв над покойниками, собрали им что надо для жизни в ином мире.
Странный вышел праздник. Победители чувствовали себя неловко, побежденные отводили глаза. Растерянно молчали женщины, подносящие напитки и кушанья. Случившееся не желало укладываться в голове. Это как же?.. С обеих сторон убиты люди – и нет вражды, нет кровавых счетов на десятилетия вперед? Никогда так не бывало. И Растак, вождь-победитель, почему-то не хочет воспользоваться плодами решительной победы, а одну за другой поднимает заздравные чаши, звучным голосом славя храбрость воинов Соболя и мудрость Пуны, заодно проклиная коварство извечных врагов – Лосей, упирая на несокрушимость могучих чужаков, говоря о боевом содружестве и общей судьбе двух племен… Непостижимо и удивительно!
Клятва именем прапредка-Соболя в вечной дружбе, потребованная вождем, была произнесена без большого воодушевления, но и без возражений. Что поразило многих: такой же клятвы именем Матери-Земли Растак потребовал от своих соплеменников и первым произнес ее! Воистину свершалось небывалое.
Несогласные сыскались в ту же ночь. Несколько подростков, по малолетству не участвовавших в битве и потому особенно тяжело переживших поражение, пустили из темноты проулков несколько стрел и камней в спины сидящим за столами на площади. Никто особенно не пострадал, а злоумышленники были изловлены в несколько минут. Разогретые хмельным медом воины Земли хватались за топоры и мечи, но под яростным рыком вскочившего на стол Хуккана общее возбуждение, грозившее перерасти в избиение безоружных Соболей, мало-помалу улеглось. Старый Пуна дрожащим голосом просил сохранить жизнь глупым юнцам, обещая выдрать их так, что родная мать не узнает, матери же со слезами бросались перед новым вождем на колени… Кося глазом в сторону Вит-Юна, с ворчанием щупавшего большую шишку на затылке, но, благодарение духам, живого, Растак великодушно подарил сопливым преступникам жизнь, заметив, однако, что негоже столь прытким и отчаянным сорвиголовам сидеть без настоящего мужского дела, каковое и будет им предложено, так как он, Растак, берет этих юнцов в свое войско взамен павших в бою воинов. Еще немало чаш было выпито за великодушие вождя, а подумал ли кто о том, что Растак просто-напросто взял заложников, осталось неизвестным.
Наутро застучали топоры в той самой роще, где накануне копилось, готовясь к нападению, войско Соболей. Победители и побежденные, толком не проспавшись после ночного пира, всем многолюдством сводили рощу под корень, ворча и недоумевая, для чего понадобилась эта работа. И только когда вождь указал громоздить завал вокруг того места, где пал кудесник Соболей, люди поняли: у соседей больше не будет Двери. Есть ли у них, помимо убитого вчера чародея, еще кто-нибудь, способный открыть Дверь, нет ли – теперь не имело значения. Растак уничтожал в зародыше всякую мысль воспользоваться Договором.