Заре навстречу
Шрифт:
— Варенька, пожалуйста, надень под кофточку мою жилетку и положи в карман камфору или нафталин — от насекомых отличное средство. Сейчас самая эпидемия сыпняка. И валенки мои тоже возьми.
— Ну вот еще, не хватало, чтобы я как кикимора выглядела, а ты себе ноги отморозил в ботинках, — упрямилась мама.
— Мне просто будет приятно, что на твоих ногах мои валенки, — хитрил папа.
— Ты знаешь, я не люблю филантропов.
— Однако, вместо того чтобы разрешить жилищную проблему на собрании жильцов, ты стала на путь, я
— Коммунисты должны подавать пример первыми, — весело заявила мама и спросила ехидно: — Тебе жалко нашей квартиры?
— Вообще, конечно, я прпвык, у нас тут так уютно.
— Ну тогда скажи Полосухиным, что ты раздумал, — разгорячилась мама.
— Видишь ли, Варенька, — сказал глубокомысленно папа, — самое трудное это во имя добра применять насилие. Тебе не кажется, что ты пошла наиболее легким путем, избежав радикального решения с переселением жильцов заднего двора в лучшие жилища?
— Я, Петр, очень много думала там, на собрании, — сказала твердо мама. — И решила: нам сейчас важнее всего уголь. А уголь — это Асмолов.
— Не слишком ли много практицизма? — усомнился папа.
— У меня — нет, — сердито сказала мама. — Это Коноплев и Редькпн сразу поняли. Когда я им сообщила, что Асмолов дал согласие ремонтировать машины на мельнице, они мне сказали: значит, утеснять его ни в коем случае нельзя, раз он к нам подался. А Полосухин, тот даже заявил, что за такое он готов и в собачьей конуре жить, потому что, если мельница остановится, без хлеба всем будет худо.
— Варенька, ты просто большой политик, — неуверенно сказал папа. — Ведь это до некоторой степени дальновидно.
— После наставлений Рыжикова будешь дальновидной, — призналась мама.
Но тут сердце Тимы не выдержало, и он воскликнул обиженно:
— Выходит, я зря жильцов уговаривал? Нужно было им свою квартиру уступить, и все.
— Извините, — сказала мама, — в следующий раз, Тимофей Петрович, мы будем с вами советоваться, — и чмокнула Тиму в лоб.
"Эх, — обиженно подумал Тима, — маленьким считают!
А у меня своя лошадь есть. Вот приеду на ней в ревком, будут приставать: съезди куда-нибудь, за чем-нибудь, а я сначала подумаю, поеду или пет. Или вот возьму и поскачу вместе с мамой в деревню, с обозом. Если, конечно, Хрулев отпустит. Уговорить бы его как-нибудь! И папе спокойней, когда я буду с мамой. В тайге, говорят, бандиты бродят. А я шкворень от телеги к себе в голенище валенка спрячу и в случае чего — раз по голове, и все…"
Папа тщательно и бережно укладывал в большую изовую корзину книги, исписанные тетрадки, стопки газетных вырезок, перевязанные бечевкой, и пожелтевшие комплекты газет. Мама, следя за ним, произнесла насмешливо:
— Ну что ты за Плюшкин! Когда ты перестанешь таскать за собой этот бумажный мусор?
Папа только вздохнул и ничего не ответил.
Отца Тимы в шутку называли "ходячей энциклопедией".
Как-то мама сердито сказала:
— После тебя, Петр, противно брать книгу в руки.
Как ты не понимаешь, что это просто нескромно — насиловать мое внимание на каждой страничке восклицательными или ироническими вопросительными знаками!
— Почему же ироническими?
— Да, ироническими! — воскликнула мама. — А если я не согласна?
— Ну, тогда зачеркни знак вопросительный и поставь восклицательный.
— Не смей портить книги!
— Хорошо, — кротко согласился папа. — Я сотру резинкой. Только ты предупреди заранее, какую книгу хочешь взять.
— Я никогда заранее не знаю. Захочу читать и читаю.
— Неправильно. Нужна строгая система чтения.
Я тебе рекомендую хотя бы на год составить список.
— Я тебя прошу не вмешиваться в мою духовную жизнь! — горячилась мама. — Пойми, мы с тобой совершенно разные люди. Я вот безумно люблю Надсона, а ты его презираешь.
— Я не презираю, а считаю, как медик, что многие его скорбные стихи порождены чисто субъективным фактором — его болезненным состоянием.
— Так читай своего Некрасова.
— Некрасов — величайший поэт русского народа. Истинная поэзия — это когда субъективное сливается с объективным в гармоническом единстве.
— А если я страдаю, зачем мне твое гармоническое единство?
— Отчего же ты страдаешь? — озабоченно осведомился отец.
— Потому что ты вот такой, поэтому я и страдаю, — с отчаянием заявила мама.
— Скажи мне, что ты обнаружила во мне плохого, я постараюсь понять твою критику и попытаюсь преодолеть со временем некоторые свои отрицательные качества.
— Ты меня не любишь.
— Варенька, что ты! Ну разве можно так? Даже если у нас возникла полемика…
— Да, не любишь, — упрямо настаивала мама. — Любящий человек всегда очень чуток.
— Но скажи, в чем я обнаружил свое невнимание?
— Если женщина ищет слова о любви в книге, значит, она не слышит их от того, кому следует их произносить. Вот!
— Так я же люблю тебя.
— Тогда не смей больше черкать книги.
— Хорошо, пожалуйста, — покорно согласился пана. — Только я не понимаю, почему этой моей, ну, скажем, дурной привычке ты придаешь такое большое значение.