Зарево над волнами
Шрифт:
И тут вверх взмыли сигнальные ракеты. Их появление развязывало руки можно открывать огонь Жуков бросился к окну прикладом автомата выбил раму и швырнул в штабную комнату гранату Вслед за ее взрывом краснофлотцы вбежали в дом. Из-за коридорного угла показался немецкий офицер. Бегущий рядом с Жуковым краснофлотец вскинул автомат, но Борис упредил его:
– Не стреляй!
Он бросился вперед, сшиб гитлеровца с ног. Завязалась свалка. Наконец, потный, раскрасневшийся старшина поднялся с пола.
– Вот так, - удивительно спокойно сказал он.
– Это же "язык".
– Извиняюсь, товарищ старшина, - смущенно оправдывался обескураженный краснофлотец.
– То-то. Айда в штаб.
Он быстро собрал и связал в пачки штабные документы, карты, схемы. Взвалив эту ношу на плечи и прихватив пленного офицера, разведчики Жукова поспешили к месту посадки на катера.
Здесь уже собрались все.
"Морские охотники" подошли к самому берегу. Их команды вместе с бойцами боевых групп грузили захваченные у врага винтовки, автоматы, ручные и станковые пулеметы, различное военное имущество.
Прошло всего несколько минут и, разводя крутую волну, катера стремительно удалились от безмолвного берега.
Укрепленный узел оккупантов перестал существовать. Все произошло, как и намечалось планом. Удивляло нас только одно: почему на месте не оказалось ранее обнаруженной батареи? На этот вопрос нам ответил плененный Жуковым офицер - батарею перебросили под Новороссийск. Офицер говорил с трудом, то и дело хватался за грудь, надсадно кашлял.
– Старшина маленько помял его, - пояснил белобрысый краснофлотец. Сопротивление учинил, фрицевская морда.
"Морские охотники" приближались к бухте. Светало. Издали на причале виднелись две одинокие фигуры. Когда подошли ближе, узнали. Нас встречали Георгий Никитич Холостяков и Иван Георгиевич Бороденко.
Как только борт головного катера подвалил к настилу, я спрыгнул на причал и доложил об успешном выполнении задания. Холостяков, как обычно, внимательно выслушал, пожал мне руку и, обращаясь к краснофлотцам, громко произнес:
– Спасибо, ребята! Молодцы! Началась выгрузка трофеев.
– Где же ваши раненые?
– осведомился комиссар Бороденко.
– Раненых нет.
– Убитых?
– Тоже.
– Невероятно, - искренне поразился комиссар.
– Такое задание и совершенно без жертв...
Мы в буквальном смысле слова торжествовали.
– Один, правда, раненый есть, - добавил я после некоторой паузы.
– Это пленный немецкий офицер, взятый в штабе укрепленного узла старшиной 1 статьи Жуковым.
– Так что же вы молчали?
– оживился Холостяков.
– Давайте сюда вашего "языка". Да поживее.
– Привести пленного офицера, - передали на катер.
С катера медленно сошел на берег один Борис Жуков. Не дойдя до нас метров трех, он повернулся к Холостякову и попросил разрешения обратиться ко мне.
– Товарищ политрук, - Борис еще ниже опустил голову и полушепотом произнес: - Простите, виноват... Допустил ошибку.
– В чем дело?
– Видать, слишком сильно жиманул его, гада, тогда в штабе во время свалки.
–
– Невозможно. Он того... Простите, умер. Раздался голос Холостякова:
– О чем вы там шепчетесь?
Пришлось рассказать об "ошибке" Бориса Жукова.
Георгий Никитич попрощался, сделал несколько шагов по настилу в сторону берега и вернулся. Постоял с минуту, сосредоточенно глядя мне в глаза. Потом отеческим тоном сказал:
– Спасибо, политрук! Спасибо вам, друзья, за все!
Клятва черноморцев
Не успели гитлеровские вояки опомниться после операции под Варваровкой, как наши разведчики уже начали подготовку к следующему налету на тылы оккупантов. В ночь на 22 октября 1942 года группа младшего лейтенанта Василия Пшеченко высадилась у селения Утришенок, в десяти километрах от места, еще недавно именовавшегося по документам немецкого командования укрепленным узлом. После нашего прошлого посещения здесь царило запустение. Только усиленные отряды патрулей рыскали по всему побережью в надежде напасть на след диверсантов.
Неподалеку от места высадки группы Пшеченко противник создал довольно сильный. огневой заслон. По данным нашей и партизанской разведки тут же базировались склады с военным имуществом и продовольствием.
Опыт предыдущей операции помог группе Пшеченко осуществить высадку на неприступном с точки зрения военной тактики участке побережья. Как только первая шлюпка приблизилась к береговой черте, старший сержант Кондратий Демченко выпрыгнул прямо в воду, обошел окрестности места высадки и подал сигнал остальным. В шлюпке услышали три коротких посвиста. Разведчики вышли на берег и укрылись под отвесной скалой. На нее поднимались, как и в предыдущий раз, по канату.
До наступления утра достигли отрогов горы Медведь и тут обосновали свой временный лагерь.
Двое суток группа изучала подходы к вражескому гарнизону, наблюдала из укрытий за распорядком смены постов и караулов, определяла наиболее выигрышные участки направления удара для будущего штурма.
– Теперь бы еще "языка" прихватить, и тогда будет полный морской порядок, - мечтательно протянул старший сержант Демченко.
– Тебе, Кондратий Антонович, вечно не терпится, - заметил кто-то из бойцов.
– Фрицы нынче только днем по дорогам бродят. Напуганы нашими визитами. Да и партизаны их не милуют.
– Была не была!
– похлопал товарища по плечу Демченко и обратился к Пшеченко: - Товарищ младший лейтенант, разрешите попытаться?
– Действуйте, только осторожно, без ненужного риска.
Однако старшему сержанту не повезло. Вражеские солдаты и тем более офицеры в ночное время поодиночке действительно ходить не отваживались. Нападать же на целое подразделение не следовало, так как ничего хорошего такое нападение не сулило.
Разведчики выжидали.
Вот в лунном свете показалось несколько силуэтов. Они медленно приближались. Демченко наметанным глазом определил, что впереди идет офицер. Он слегка горбился, то и дело озирался по сторонам, словно ожидая внезапного нападения. Солдаты держали автоматы наизготовку.