Зарево над волнами
Шрифт:
Новое назначение
Казалось, ничего необычного не произошло. Нас, молодых политработников, направили в политическое управление флота, которое в ту пору временно находилось на Кавказе.
Направили и направили... Новое назначение, естественно, входило в наши планы. Мы даже пытались себе представить, как появимся на боевых кораблях, с чего начнем свою деятельность. И, конечно, никто не думал, не гадал, что назначение может оказаться не совсем обычным и что нам предстоит влиться в подразделения, о существовании которых мы, честно говоря, не подозревали.
Но
Пока что мы должны явиться в политуправление, а оттуда...
– С таким тыловым багажом нас на корабль ни за что не пустят, - пошутил кто-то из моих коллег, указывая на чемоданы.
Мы критически осмотрели свои вещи. Вещевые мешки - штука вполне современная. Сомнений они не вызывали. А вот чемоданы... Такое громоздкое имущество в самом деле ни к чему.
– Сдадим в камеру хранения, - без тени иронии предложил Валентин Кашеринский.
– Шутишь, - вырвалось у меня.
– Нынче в Геленджике подобных заведений днем с огнем не сыщешь
– Наоборот, - бодро подмигнул Валентин.
– Чего-чего, а камер хранения теперь много. Пошли - покажу. Мы с недоумением и любопытством двинулись вслед за Кашеринским. Он же шагал уверенно, словно десятки раз -бывал в этом тихом приморском городке. Миновали дома, занятые военными частями и учреждениями. Шли по тенистым улочкам, над которыми низко нависали разлапистые ветви фруктовых деревьев. Наконец, у одного из небольших окраинных домиков Кашеринский остановился.
– Здесь.
– Что здесь?
– Камера хранения.
Мы недоуменно переглянулись.
– Разыгрываешь?
– Нисколько, - Кашеринский уверенно толкнул калитку.
Вошли во двор и лицом к лицу столкнулись с дородной пожилой женщиной.
– Здравствуйте, - первой поздоровалась она.
– Доброго здоровья, мамаша, - слегка поклонился Кашеринский.
– Разрешите представиться: Валентин Романович... А это мои друзья.
Не понимая, что он затеял, мы помалкивали. Валентин же, как о давно решенном деле, сообщил хозяйке дома, что нам необходимо оставить на хранение чемоданы. Хозяйка нисколько не удивилась тому, что пять флотских командиров избрали ее дом в качестве камеры хранения.
– Ставьте сюда, - радушно указала она на беседку.
– Потом перенесу в укромное место. Хотя я вас и не знаю, но вещички сберегу, не беспокойтесь.
Мы поставили свои чемоданы на пол беседки.
– Вы уж только того... Сами понимаете, - озабоченно проговорила женщина, не пускайте треклятого ворога в наш город. Тогда, сами понимаете, ваши чемоданчики целей будут.
– Отстоим, мамаша, город, - подчеркнуто бодро откликнулся Валентин Кашеринский.
– Неужто мы гитлеровцам собственные чемоданы отдадим?
– И то верно, - оценила шутку хозяйка дома.
– Ноне времена такие, что все стали вроде бы родными. Здоровья вам, сынки, и сил в битве с лютым ворогом. Пусть минет вас пуля лихая.
Мы вышли за калитку. Теперь прощай, Геленджик!
Без приключений добрались до политотдела и тут же получили назначения. Николай Литвинов,
И вот мы у него в кабинете.
...Беседа о новой службе. Знакомство с командиром Василием Пшеченко. Ужин.
По тем временам это была воистину царская трапеза. Еще бы! На столе стояли мясные консервы, печенье, шоколад.
– Кормилец нашего отряда не кто-нибудь, а сам Амед Ибрагимов, многозначительно подмигнул комиссар.
– Запомните.
Тогда я не обратил внимания на его слова. Выражение "сам Ибрагимов" мне ни о чем не говорило. Позднее военная судьба надолго свела меня с этим расторопным старшиной, который в самых невероятных условиях умел организовать снабжение войск, раздобыть продукты и, если надо, боеприпасы что называется со дна морского.
Выпили по глотку тепловатого спирту. Вспомнили о чудесном анапском рислинге, который в свое время мы пили вместе с Серавиным.
– Да, рислинг отменный, - задумчиво проговорил комиссар.
– Мне думается, кое у кого вскорости появится изумительная возможность отведать анапского вина.
– Каким образом? В Анапе враг, - не удержался Иван Левин.
– В том-то и дело, - улыбнулся Серавин и тут же перевел разговор в шутку: - Думаю, фрицы еще не успели там все вино вылакать.
Мы даже не подозревали, что эта фраза, оброненная словно ненароком, была намеком на предстоящее нам первое боевое крещение.
Начались по-своему напряженные дни. Мы с Левиным, назначенные политруками боевых групп, знакомились с личным составом, осваивали, как могли, новое для себя дело. Правда, на первых порах заметных успехов тут достичь не удалось, так как даже у наших, можно сказать, бывалых воинов почти не было опыта разведывательной работы. Этот опыт и необходимые навыки мы приобретали постепенно, выполняя задания командования во вражеском тылу.
К одному из таких заданий мы готовились в сентябре 1942 года. Предстояло забросить в немецкий тыл группу в двадцать два человека. Командиром назначили лейтенанта Квашина, политруком - старшину 1 статьи Кирилла Диброва.
С группой шла восемнадцатилетняя кубанская девушка Нина Марухно.
Как обычно, перед выполнением ответственного задания люди подтянулись, на их лицах отпечаталась сосредоточенность. Многие, улучив свободную минуту, писали родным и знакомым. И только Нина старалась уединиться, быть подальше от пишущих письма. Она бы тоже написала. Но кому? Когда гитлеровцы приблизились к их станице, отец ушел в партизанский отряд. Получилось так, что Нина тоже покинула отчий дом и вместе с отступающими краснофлотцами добралась до Новороссийска. С трудом упросила взять ее в часть.