Зарницы смуты
Шрифт:
— Я сбит с толку. — Едва мы оказались на улице, Мелгер развернул сверток. В нем оказалась диковинная шкатулка, с необычным рисунком на крышке, а к ней бечевой был примотан конверт из промасленной кожи. — Как это понимать? Зачем он таскал с собой эту ерунду?
— Что там нарисовано на крышке? — Я наклонился, чтобы получше рассмотреть мозаику. — Розы?! Он ведь о них все время болтал… Слушай, а что внутри?
Мелгер крутил-вертел шкатулку, но крышку открыть так и не смог. Встряхнул — что-то тихо зашелестело, словно песок в часах.
Мы
— Как думаешь, — негромко спросил Мелгер, когда мы подходили к воротам замка, — «они» — это кто? Кого Лестер имел в виду? Уж не колдунов ли? Может, мутантов?
— Эй, болваны! Где вы шляетесь?
— Забытые боги, — мой друг ссутулился, — я же пообещал Тервису, что не задержусь надолго.
— Где ты ходишь, ученик? — подмастерье строго посмотрел на Мелгера. — Ужин давно начался… А это что у тебя такое? Где взял?
— Шкатулка Лестера Неста.
Все, что произошло потом, не укладывалось в голове. Тервис выхватил шкатулку из рук Мелгера и рухнул так, словно ему на плечи обрушилась гора. Разбил в кровь лицо, пальцы правой руки задымились, превращаясь в месиво жуткого вида.
— А-а-а! — Вопль подмастерья заставил меня вздрогнуть. Сильно захотелось выблевать завтрак.
Тервис катался по земле, прижимая к животу изувеченную руку. Не знаю, от чего кричал бедняга: от боли или же от понимания, что со служением в ордене отныне покончено.
Я нагнулся и внимательно поглядел на шкатулку. Не своим привычным зрением, а ведовским. Так, как учили в книгах. Может быть, сделал что-то неправильно, но никаких аур и колдовских плетений не увидел, а странных запахов не уловил.
Взял жердь и осторожно попробовал сдвинуть шкатулку с места — без толку. Она словно приросла к земле, стала тяжелее скалы. На ее поверхности запузырилась черная жидкость. Стекая на брусчатку, она прожигала дыры в камне. Миг — ее и след простыл.
— Дай-ка, я попробую, — Мелгер легко приподнял шкатулку.
Обернувшись, пронзительно посмотрел мне в глаза.
— Во что мы вляпались, Моркос? — его голос дрожал. — Во что вляпался я?
На крик и шум начали сбегаться мастера и ученики. Двор озарили десятки огней. После случая на острове Сирен многие решили, что на этот раз напали на замок.
— Не знаю, — ответил я. — Не знаю…
И покривил душой. Лестера преследовали, это стало ясно уже после слов, произнесенных в горячке. Он прятался, бежал от кого-то! Искал… розы? Но это же полное сумасшествие!
«Саргхулум… надежда… смерть. Что бы все это значило? — думал я, наблюдая за тем, как уносят потерявшего сознание Тервиса. — Саргхулум…»
Той ночью, после допроса и ругани, учиненной мастерами, я так и не уснул. Просидел до самого рассвета на стуле у открытого окна. Море продолжало бушевать, ветер трепал мои волосы и завывал в трубе. Птиц не было
— Дыхание Фростдрима… — пробормотал я, когда очередной порыв ветра принес на своих крыльях мелкие кристаллики льда.
Контраст был поразительным.
Двумя днями ранее мы отправили в вечное плаванье тела Лестера Неста и Тервиса Заррета, а сегодня сидели за застеленными белоснежными скатертями столами в обеденном зале. Ярко полыхали свечи в канделябрах, прибывшие из припортового городка музыканты наяривали на скрипках знаменитую песню «Рыжая Элли», рабочие замка развесили на стенах старые, но от этого не менее прекрасные гобелены. В зале было шумно, тепло и крайне уютно. Столы расставили так, чтобы получился большой квадрат. Внутри квадрата восседали за круглым столом мастера. Там же находился и настоятель Дахтер Сорган в праздничном, бело-голубом дублете, но с постным, недовольным лицом.
Рубак завели в зал первыми, рассадили за уставленными легкими закусками столами, велели ничего не трогать, пока не закончится представление. Следом явились алхимики — в забавных вязаных шапочках. Оставались только маги…
Первый год учебы подходил к концу, тем вечером нам предстояло получить мечи и первые медные кольца.
Ученики-первогодки сдали свои заготовки еще на прошлой неделе, причем я не стал исключением.
Чувство скорого празднества немного заглушало волнение. Перед глазами до сих пор маячил образ лодки, теряющейся в бушующем море…
Тервис покончил с собой, едва пришел в сознание — перерезал горло осколком глиняной тарелки. Его нашли залитым кровью, с пузырями алой пены на губах.
«Проклятая шкатулка, — я сорвал виноградинку с грозди и повертел в пальцах. — Десять человек в трактире, отряд гвардейцев, Лестер, подмастерье Заррет… сколько народу погибло!»
Сок и сладкая мякоть брызнули на скатерть. Пальцы я вытер об подол рубахи.
«Хуже всего, что проклятая хреновина теперь у Мелгера…»
Он постоянно носил ее с собой. Так же, как делал Лестер. Только вместо того, чтобы заворачивать в кусок ткани, прятал в небольшую сумку. Вот и сейчас Мелгер держал левую руку на ремешке с пряжкой, а правой поглаживал оголовье меча.
Двери беззвучно распахнулись, и в зал вошли молодые маги. Их мантии переливались цветами разных школ — я в этом плохо разбирался, но цвета, кажется, соответствовали стихиям. Некоторые, правда, носили мантии белых и желтых цветов. Мастера, как один, вырядились в комбинированные одежды: длиннополые куртки, свободные штаны и жилеты с капюшонами. Шли гордо, с нескрываемым величием.
От общей группы отделилась одна фигура. Я сразу узнал ее — колдунья Тайдеона. Одна из всех, девушка не надела таинственный капюшон. Волосы ее оказались прямыми и спускались темным водопадом чуть пониже пояса. Как она смогла превратить копну буйных кудряшек в такое послушное чудо — не представляю.