«Защита 240» (с илл.)
Шрифт:
Утром замигала лампочка. Капитан тотчас же связался с проходной. Оттуда сообщили, что Никитин еще не приходил на работу, и его табельный номер на месте.
Отчего же мог сигнализировать прибор?
Через несколько минут прибор снова дал сигнал и на этот раз сообщили, что Никитин прошел через проходную. Еще до того, как он появился в наладочном зале, оттуда уже донеслись сигналы, а когда он вошел в зал сигналы повторились. Создавалось впечатление, что Никитин приобрел новое свойство — дважды влиять на приборы. Работавшая четко система, казалось, расстроилась. Теперь на приборы влияет уже не один, а два человека. Никитин сидит у себя в наладочном, и
К середине рабочего дня удалось установить, что везде, откуда доносились сигналы, побывала Женя.
Вместе с Никитиным на приборы влияет Белова.
Что это? Сговор с Никитиным?
Накануне она приходила к Никитину, и вот утром ее появление в институте отмечают приборы. Что же, Белова из солидарности с Никитиным решила влиять на приборы? Невероятно! Самое разумное предположить, что ни Никитин, ни Белова и не подозревают об этом.
Обдумывая сложившееся положение, Титов с капитаном Бобровым вспомнили, что при испытании аппаратуры Зорина было то же самое. Причину этого тогда нашли с большим трудом. Все дело было в куске картона, на котором приносили в лабораторию пробы. Впоследствии удалось установить, что на этом картоне разравнивали листочки радиоактивного сплава. На нем оставались ничтожные следы сплава и этого уже было достаточно, чтобы он стал радиоактивным.
Еще в Москве, как только Титов узнал о странной способности Никитина влиять на приборы, он сразу же вспомнил об этом случае.
Несомненным было одно — у Никитина есть что-то, влияющее на приборы. Но что? Это мог быть только сплав БФВ, материал совершенно засекреченный. Откуда мог взяться у него этот специфичный радиоактивный материал? Не связано ли это с преступлением? Вот вопросы, над которыми ломали головы капитан и Титов. Нужно действовать очень осторожно.
С рыбной ловли не привезли ничего, кроме загара.
Шумная, веселая компания на озере могла только распугать рыбу. Какой уж тут улов. Тонкое рыболовецкое дело требует сосредоточенности, спокойствия и тишины, а все это как раз и не входило в планы сотрудников института, собравшихся повеселиться и отдохнуть. Весь улов свелся к добыче нескольких мелких рыбешек. Рыболовецкие неудачи надоели, все разбрелись кто куда собирать грибы, ягоды и, главным образом, любоваться прелестными лесными уголками.
— Как здесь хорошо, Сережа! — Леночка раскинула руки и полной грудью вдохнула пьянящий лесной воздух.
— Правда, хорошо? — переспросил Резниченко.
— Ну, конечно!
— Ты хочешь остаться здесь?
— Где «здесь»? — оглянулась по сторонам Лена.
— Да уж не в лесу, конечно, — рассмеялся Сергей. — У нас, в Петровском филиале, хочешь остаться?
— В Петровском? — серьезно повторила Лена. — А что я тут буду делать? У вас ведь я не могу заняться тем же, чем в Славино, тем, что меня больше всего интересует.
— Но ведь это не надолго, Леночка. — Он обнял ее за плечи и повел по узкой лесной дорожке. — Скоро я буду в Москве!
— Тебя переводят туда работать?
— Нет. Я переведу работу туда.
— Я не понимаю тебя.
— Видишь ли, меня не совсем устраивает,
— Ты говоришь так, будто ты уже руководитель института.
— Леночка, я все продумываю заранее, — улыбнулся Резниченко, заглядывая в глаза Лене. — Когда начнутся большие дела, о мелочах некогда будет думать.
— Большие дела? Ты о чем? — с тревогой спросила Лена.
— О своем проекте.
— О каком проекте?
— О проекте… Видишь ли, это настолько серьезно, что я даже тебе не имею права говорить о нем. Пока и не нужно. Скоро, скоро все решится и я… Леночка, это грандиозно! Ты понимаешь, мой проект — это даже не Сталинская премия, нет. Это десять Сталинских премий! Это все, что я захочу. Это — слава. Настоящая, всемирная слава! Такие профессора, как Сибирцев, будут работать над осуществлением моего проекта, выполнять мои задания. Да что там Сибирцев! Аксанов, Покровский, даже они будут привлечены к этому делу. И Зорин… вот Зорин, — замялся Резниченко. Конечно, его открытие много дало науке, но ведь я сумел найти такое важное применение его открытию, что… Ему, кажется, это не нравится, похоже, что он будет всячески препятствовать осуществлению моего проекта. С первых же дней он был противником моей идеи. Ему, вероятно, не очень нравится, что я вышел из-под его опеки. Пошел своим путем. Ну, что же! Посмотрим, поборемся. Впрочем, старику пора на покой.
Лена осторожно высвободила свою руку.
— Сергей!
— Я слушаю тебя, моя дорогая.
— Ты так говоришь о Зорине. Ты Зорина… — Лена произнесла это имя с особенным восторгом, — собираешься сдать в архив. Человека, который столько сделал для науки, для страны, своего учителя, так тепло относящегося к тебе…
— Леночка…
— Нет, подожди. Я никогда не думала, что ты можешь в угоду своим замыслам…
— Для дела, которое нужно стране! — быстро поправил ее Резниченко.
— Я не знаю, о каком деле ты говоришь и не интересуюсь этим. Мне только больно, что ты можешь так говорить о людях…
— Если они будут мешать мне… — лицо Сергея застыло, чуть сощурились и потемнели глаза. — Я буду бороться с такими людьми. До конца!
Лена ничего не ответила Сергею, некоторое время шла впереди его, на ходу обрывая тоненькие веточки, свисавшие над тропкой, и, когда вышла на небольшую полянку, присела на пенек. Резниченко устроился подле нее на траве. Он уже досадовал на себя — разговор Лену взбудоражил, а ведь хотелось сказать ей о своей любви, о мечтах и стремлениях. Так хотелось, чтобы она с восторгом смотрела на своего Сергея, чтобы ее глаза светились счастьем и гордостью. Резниченко украдкой взглянул на Лену. В лице ее была холодность и смятение. Почему она стала такой колючей?
— Леночка!
— Да, Сережа.
— Мне так хочется, чтобы мы уже были вместе! В Москве. Леночка, мы будем там вместе? Да?
Лена молчала.
— Ну, скажи «да». Лена, скажи!
— Я не знаю, чем я могу помочь тебе. Ведь у тебя будут такие помощники, как Сибирцев, Зорин.
Резниченко не заметил иронии.
— Леночка, ты не будешь помогать мне. У тебя будет там масса других забот. Мы заведем прекрасную квартиру, дачу, машину. Ты и не заметишь, как увлечет тебя жизнь в Москве.