Затерянная земля (Сборник)
Шрифт:
Девушка склонилась надо мною. Поток непонятных звуков полился из ее широкого улыбающегося рта.
Речь странная, как я уже говорил, произносимая как будто с напряжением. Когда я прислушался, мне показалось, что в ней слышится подражание звукам природы: шуму и стону ветра, голосам зверей, журчанию воды, треску огня.
«Mo-гак! Мо-гак!» — повторяло дикое создание.
И тут же я вспомнил слово, — слово, которое
В голове моей закружились сотни странных мыслей. Я был на пороге разгадки тайны. Я поднялся на локоть и сказал, стараясь подражать странному акценту ее речи:
«Р-тору! Р-тору!»
Она развела руками от удивления и громко засмеялась, почти без устали повторяя: «Р-тору! Р-тору!..»
При этом она начала ходить кругом, и подражая тяжелой ходьбе и показывая с таким искусством качающийся и свертывающийся хобот, что я вскрикнул от удивления.
«Но ведь это мамонт! Это мамонт!» — И опустился на свои носилки. Мое болезненное движение обратило внимание смеющейся девушки на то, что я ранен.
Она снова наклонилась надо мною и моментально угадала ранение колена. Нахмурившись, она на некоторое время погрузилась в размышления.
Мне было любопытно, что она придумает. Но она тотчас же вернулась к прежнему беззаботно веселому состоянию. Показывая на себя, она повторила несколько раз: «Каму! Каму!», пока я не понял, что этим именем она называет себя.
Тогда я, оглядываясь кругом, как бы ища какой-то предмет, с ударением выговорил мистическое слово, которое явилось нам в наших снах:
«Каманак».
Каму поняла. Она развела свои бронзовые руки, описала ими круг, показала в туман во всех направлениях, а потом очень торжественным движением коснулась земли.
И я понял, что первобытное племя диких охотников так называет свою заколдованную страну.
XXIII
Хотя люди этой страны находятся на очень низкой ступени человеческой культуры, тем не менее, речь их, кроме какого-то особенного напряжения при произношении, при своей примитивности, далека от криков животных. Несмотря на некоторые признаки неандертальской расы, жители Каманака стоят в своем развитии выше.
Каму охотно продолжала бы объяснения, если бы высокий троглодит, одетый в черный мех, какой я несколько раз уже видел здесь, не помешал нам.
Троглодит этот имел такое волосатое лицо, что только два раскаленных угля его глаз светились на нем. Он молча дал знак; носилки поднялись, и мы вошли в пещеру. Каму шла около меня.
Ручей вытекал из пещеры, оставляя лишь узкую полозку для прохода. Когда мы вошли, нас охватил тусклый полумрак. Здесь было тихо, безветренно. Пещера тянулась вглубь, выбитая водой в черном миоценовом песчанике.
Процессия двигалась по мягкому красному песку. Свет огня делал стены кроваво-красными. Под сводами пещеры клубились облака дыма. Свод этот постепенно повышался. Коридор привел нас в просторный зал с высоким потолком. Источник пропадал где-то в стороне, в глубокой и узкой
Вокруг костров сидели группы нагих фигур. Люди жарили мясо, испускавшее острый запах. Другие выскабливали кожу каменными скребками. Женщины, и старые и молодые, носили топливо; старые имели ужасный вид. Их поседевшая шерсть, лохматые волосы, отвислые груди и звериные, обезображенные возрастом лица, — все это придавало им вид призраков. Голые ребятишки с криком бегали друг за другом и дрались.
Я молча осматривал стоянку троглодитов, когда мои носильщики проходили мимо многочисленных углублений, небольших боковых пещер, где на сухой траве, мху или шкурах, скрючившись, спали едва различимые в полумраке человекоподобные существа.
Дети, как только увидели нас, перестали драться и с громким криком бросились к нам. Они стали скакать вокруг нас, как грязные чертенята, смело ощупывая меня и храбро размахивая передо мною небольшими молотками и копьями, которые сделали для них старики.
Каму никак не могла отогнать этих назойливых зверенышей. Шутя она трепала их за волосы так, что они издавали пронзительные крики, или угощала их такими хорошими шлепками, что спина у них гудела.
Так миновали мы все обширное пространство пещеры, пока не подошли к отверстию нового коридора, ведущего в недра скалы.
На пороге этого коридора дети, охваченные каким-то страхом, совершенно покинули нас. Через несколько шагов остановилась сзади и Каму.
Мрак поглотил нас, но теперь мы направлялись к огненной точке, появившейся в глубине скалы. Песок тихо хрустел под ногами носильщиков. Потом я увидел небольшой огонек и неясную фигуру, сидевшую около него.
Носилки были положены около самого костра. Оба носильщика молча и с непонятной поспешностью отошли в сторону.
Я пытался взглядом преодолеть царивший полумрак. Так длилось две-три секунды, и потом я увидел какой-то ужасный призрак. Он сидел здесь, наклонившись, неподвижно, как каменная статуя.
Это был старый-престарый дед, побелевший от старости; сильно всклокоченные волосы и борода не позволяли рассмотреть звериные черты его лица. Его обнаженное тело было подобно скелету, обтянутому пергаментной кожей; весь он был сморщенный, маленький.
Среди путаницы волос, спадавших на лоб, светился один страшный глаз, который неподвижно уставился на меня. В широком пространстве вокруг костра были разложены всевозможные странные вещи: блестящие друзы лилового аметиста, прозрачные, как вода, кристаллы, странного вида раковины, коренные зубы мамонта, окаменелые аммониты, рога, — одним словом, вещи, способные привлечь к себе любопытство ребенка или дикаря.
В эту минуту мое внимание обратил на себя один неожиданный предмет. То было металлическое кольцо около семидесяти сантиметров в диаметре. Я с удивлением рассматривал его. Очевидно, оно не было частью наших вещей. Может быть, это была одна из частей машины Алексея Платоновича?