Затерянная земля (Сборник)
Шрифт:
Кожа этих людей имела темно-бронзовый оттенок, и все они были покрыты волосами каштанового цвета, образовавшими на груди густую гриву.
А их лица! Пока жив, я никогда не забуду лиц обитателей этой заколдованной страны.
Рот с толстыми губами, по-звериному выступающий вперед, выдающиеся лицевые кости и громадные надглазницы придавали трудно описуемое выражение их профилю. Так должен был выглядеть первобытный неандертальский человек!
Глаза дикарей были похожи на раскаленные уголья, и порой казалось, что они затягиваются голубой пленкой, а потом они снова загораются диким блеском глаз хищных животных, зеленоватым беспокойным блеском, который моментально тускнеет и гаснет.
Придя в себя, я увидел, что четверо занимались приготовлением носилок из ветвей растущих по склону деревьев. Трое остальных стояли около меня на страже; из них один держал копье с ольховым древком у самой моей головы. Другой издали равнодушно следил за работой своих товарищей, временами почесывая свою гриву.
Он был немного стройнее, чем другие, одет в волчью шкуру, за пояс у него был заткнут каменный молот с длинным упругим топорищем.
Убитая самка оленя и вытащенный волк лежали около носилок. Я понял, что будет дальше. Меня положат на носилки и понесут. Куда?
Мужчина в волчьей шкуре взглянул на меня рассеянным взглядом. Видя, что я очнулся, он обратился к другим и что-то им сказал.
Носилки были готовы. Двое из этих странных дикарей взяли меня своими крепкими руками и скорее бросили, чем положили, на ветки, не обращая ни малейшего внимания на мои болезненные стоны. Они подняли носилки и двинулись вперед. Два охотника взяли изогнутый сук и привязали к нему оленя и волка. Третий мучился с моими вещами и оружием, которых не хотел касаться руками из суеверного страха. Веткой сгреб он их на разостланную кожу и эту тяжелую ношу тащил на плечах.
Мы двинулись в поход в направлении, которое я не мог определить из-за тумана.
Лежа навзничь на носилках, я рассматривал лицо заднего носильщика, смотревшего на меня с таким равнодушием, что у меня начинала закипать кровь.
Я старался определить уровень культуры странного народа, в руки которого я попал, и имена Мортиллье, Флоуэра, Гепбёрна и других известных антропологов начали так неотступно всплывать в голове, что прогнали мысли о неопределенном будущем.
И так несли меня, безоружного и хромого, неспособного к отпору и вынужденного без движения ожидать развязки всей этой странной истории.
Стоял густой туман. То там, то здесь раздавалось хриплое воронье карканье.
Мы миновали ольховый кустарник, влажный от окружающей сырости, и карликовые вербы, не превышавшие рост человека.
Во многих местах почва прорывалась, и под ногами несущих выскакивали пузыри грязной воды. Упругий слой почвы, казалось, плавал на поверхности скрытых вод. Вдоль нашего пути тянулись обширные топи.
Вскоре я убедился в существовании новой, неожиданной опасности, которыми так богата эта страна.
Вдруг рядом послышался треск кустов, топот тяжелых ног, чье-то фырканье и сопение. Одновременно с этим было видно, что охотники страшно взволнованы. Они начали кричать, и в их крике несколько раз повторялось странное слово:
«Пгруу! Пгруу!»
Они жалобно завыли и разбежались во все стороны.
Мои носилки закачались, словно на волнах прибоя, и полетели под охрану вербных кустов. Обернувшись на бок, я увидел громаднейшее существо, которое молнией вылетело из клубящихся паров. Это был носорог невиданных размеров, с почти полутораметровым рогом, — носорог, покрытый косматой рыжеватой шерстью, влажной и заиндевевшей, что придавало ему фантастический вид.
Я угадал в нем эласмотерия [7] — носорога, жившего в первобытной сибирской тундре. Эласмотерии нападают, нагнув голову и выставив свой страшный рог.
Животное было разъярено и мчалось в слепом бешенстве. Учуяв нашу процессию, оно напало на нее внезапно и без всякой причины. У меня мелькнуло сожаление, что в руках нет ружья, чтобы показать дикарям, как можно уничтожить такую скотину разом, одним движением пальца.
Из кожи охотника, который тащил мои вещи, с шумом вылетел мой примус и покатился по земле. Разъяренный носорог, в слепой ярости не видя другого предмета, на который мог бы излить свою злость, бросился на несчастный примус, который дикари вытащили со мной из ямы.
7
Эласмотерий — очень крупный носорог, вымерший в четвертичную эпоху.
Кремневые копья и стрелы не могли бы ничего поделать против твари с такой толстой кожей. Поэтому охотники довольствовались тем, что спрятались в ближайших кустарниках.
Туман закрыл от нас носорога, и в то время, как мы быстро уходили, еще долго было слышно сопение громадного животного и жалобное тренькание несчастного примуса, который звенел под ударами его страшного рога.
XXII
По моим предположениям, поход наш продолжался около двух часов. Потом охотники остановились и развели огонь.
Они сделали это не так, как разводят огонь примитивные народы нашего времени, а также и эскимосы, трением двух кусков дерева различной твердости; они высекли искры из двух кусков кремня на особый сорт гриба, растущего в этой стране на деревьях, мицеллий которого доставляет им отличный трут. Огниво и трут каждый охотник носит в кожаном мешке на шее.
Сухая трава занялась; ветви затрещали. Тут впервые я заметил, что эти дикари каждое разведение огня сопровождают каким-то обрядом.
Когда вспыхнуло первое пламя, каждый охотник молча ударил ладонью левой руки о землю.
Возможно, так они изображают удар молнии, — огня, падающего с небес.
Люди эти необыкновенно молчаливы. Они могут долгие часы сидеть без движения и мрачно смотреть на огонь. С удовольствием узнал бы я, что делается в их примитивном мозгу в течение этих долгих периодов молчания.
Лежа на своих носилках, я мог спокойно наблюдать за их деятельностью. Они искусно разделили на четыре части оленя и жарили окорока.
Прежде всего они очистили кости с мозгом; выпекли их на огне, разбили камнем и высосали, как лакомство, их содержимое. Они с удовольствием ели горячий мозг. К сожалению, я убедился, что они имеют общую с эскимосами северную привычку — пожирать сырым желудок убитого зверя.