Затерянная земля (Сборник)
Шрифт:
Но разрешить эту задачу нечего было и думать, так как устремленный на меня страшный глаз все время вызывал во мне чувство невольной жути.
Меня притащили сюда, как на выставку, к этой живой мумии, и я должен был волей-неволей терпеть это.
Этот ужасный глаз смущал меня. Когда же я представил себе, что это старое страшилище сидит, вероятно, долгие годы, в глубине этой песчаниковой скалы, в тяжелом молчании и густом мраке, который старается задушить голубоватое пламя и раскаленные уголья костра, — я начал чувствовать себя неуютно.
Это существо, очевидно, пережило уже несколько поколений. У этих людей еще нет колдунов, — ступень почитания людей им еще не знакома. Они чувствуют перед стариком только какой-то суеверный страх. И хотя они не признают — как я после узнал — никаких начальников, все же, предоставляют Одноглазому решать особенно запутанные дела.
И я лежал тут, с любопытством ожидая, какую судьбу уготовит мне одноглазый.
Ползли бесконечные минуты. Потом старик сделал движение. Он низко склонился надо мною, и я почувствовал, как холодная сухая рука двигается по моему лицу и груди.
Я содрогнулся при этом отвратительном прикосновении, но не решился оттолкнуть ее. Я чувствовал, как рука ощупывает мое горло, потом проходит по моей одежде.
Вдруг рука остановилась на моем кармане, в котором тикали часы. И такая была тонкость чувств этого старого троглодита, что осязанием он почувствовал их еле слышимый звук.
Прислушавшись с задержанным дыханием и трепещущим сердцем, услышал их звук и я, — услышал тиканье — звонкие металлические удары, бегущий топот металлических копыт!
… И часы тихо оставили мой карман. Они заблестели при свете огня и улеглись в кругу между мамонтовых зубов и кристаллов аметиста.
Одновременно с этим одноглазый испустил хрюкающий стон, хрип, ворчание. Оба носильщика послушно выступили из мрака. Носилки поднялись, повернулись, и меня понесли обратно.
Мы прошли темным тоннелем и снова очутились в центральной пещере среди шума и движения. Но меня несли куда-то дальше, в другое место.
Здесь лес толстых песчаниковых столбов подпирал своды. Мы пробирались в полумраке, так как сюда едва достигал тусклый свет костров.
Появилось отверстие нового коридора. У входа стояла и сидела группа вооруженных охотников. Они занимались обработкой оленьих рогов.
Охотник в черной шкуре, присоединившийся к нам в пути, что-то сказал им. Они молча посмотрели на меня и молча же пропустили нас.
Коридор изменил направление. Лежа на спине, я заметил громадные камни, грозно торчавшие из свода. Потом я был вдруг ослеплен ярким светом многочисленных смоляных факелов, вставленных в трещины скалы.
Послышался голос:
— Кого это тащат? Кто это? Милые мои! Да ведь это Карлуша!
Все мои друзья были здесь, целые и невредимые. Я протянул к ним руки. Обернувшись, я увидел побледневшее лицо Надежды и ее удивленные, сияющие искренней радостью глаза.
XXIV
Мы
За входом зорко наблюдает вооруженная группа троглодитов. Мы же совершенно безоружны. Никто из нас не смеет сделать и шага в центральную пещеру.
Шесть арестантов жмутся здесь на шкурах, — шесть, так как с нами здесь и… Алексей Платонович.
Он сидит на камне, — маленький худощавый человечек с физиономией Адольфа Менцеля [9] . Надежда нежно улыбается ему и говорит мне просто:
— Это дядюшка Алексей!
9
Немецкий живописец и график.
Изобретатель одет в лохмотья кожаной одежды и в авиаторскую шапочку.
Надежда, пересиливая волнение, шепчет мне:
— Он очень, очень болен…
Алексей Сомов, очевидно, страдает душевной болезнью. Он сидит, улыбается, глядит в огонь и лепечет, как дитя: — Да, да, — да, да.
Его болезнь — амнезия, потеря памяти. Выражение его лица усталое, с оттенком саркастической усмешки; один зрачок сужен, другой — расширен. В его глазах — отсутствие какой бы то ни было мысли.
— Ваш дядя страдал частыми припадками головной боли?
— Ужасными, — ответила Надежда. — Иногда он не мог работать по целым дням. Почему вы спрашиваете об этом?
— Мне известен случай, когда амнезия произошла от употребления антифибрина против головной боли.
Взгляд серых глаз Надежды с выражением глубокого сострадания остановился на больном.
Несчастный профессор! Его сумасбродная экспедиция кончилась, когда воздушная машина вихрем была сбита с курса над материковым льдом, и занесло его в полную тайн область Каманака. Алексей Платонович покинул свой аэроплан, и все, что случилось потом, покрыто непроницаемой тайной.
Троглодиты взяли в плен несчастного старика, но не причинили ему вреда. Как и все дикари, они испытывали необъяснимый страх перед душевнобольными.
Прошлого для него не существует. Он ничего не знает о своей прежней жизни. Не узнает Надежды. Он все забыл, даже свою машину. А как раз эта чудесная машина начинает приобретать в наших глазах огромное значение. Нельзя ли бежать на ней из этой заколдованной страны?
Но где же эта машина? Может быть, ее разбили троглодиты или она лежит где-нибудь забытая, во власти воды и ветров.