Затерянные в Чарусах
Шрифт:
«А я у них трапезничал», — подумал Валерий. Он заметил, что с сегодняшнего дня стал воспринимать происходящее в деревне не как ужасы, а как фарс. — «Переход количества в качество», — вспомнилось что-то из школьной программы. Продолжать бояться его психика была уже не в состоянии. Из двух вариантов: сойти с ума или защищаться, мозг мудро выбрал последнее.
Пелагия ушла, можно пробираться к деревне.
Как только Валерий обнаружил, что вышел в знакомую местность, то сразу решил поговорить с профессором.
Тот еще спал, поднялся неохотно, немало удивился столь раннему визитеру,
— А все-таки людей здесь едят, — сразу огорошил хозяина дома Валерий.
— Вот как?
Пришлось рассказать о случившихся накануне приключениях. Аркадий Аркадьевич внимательно выслушал.
— Занимательная история, — спокойно отреагировал профессор и разжег мелко порубленный хворост, чтобы вскипятить воду для чая. — Прокофий действительно фигура интересная. Хотите знать его историю?
— Конечно.
— Прокофий Денисович — капитан НКВД, получил очередное повышение и, как водится, был направлен на новое место службы. Его соседями по купе оказались две чахлые старухи, которые разговаривали исключительно о внуках, ввиду чего никакого интереса для органов не представляли. Поэтому наш бравый чекист часто и с удовольствием посещал вагон-ресторан. В кармане лежала солидная сумма денег: зарплата, премиальные, наградные, подъемные. Кроме того, он был в отпуске.
Заливая в себя очередные пятьдесят грамм коньяку, Прокофий с интересом отметил, как вместе с приятным хмелем появляется состояние повышенной интуиции, случающееся с ним иногда при опьянении. Зафиксировав внимание на одном из пассажиров, он открывал в его сущности такие нюансы, которые на трезвую голову, неизменно ускользали. «Вот этот полноватый гражданин… недавно развелся, уж больно растерянно поглядывает на женщин. Девушка со стаканом лимонада… Да она сама следит за ним! Оказывается, он ей нравится». Неожиданно Прокофий приметил среди пассажиров человека, чем-то сразу его насторожившего. Всмотрелся… Скрывается этот человек. Но не уголовник — тот вел бы себя развязно. А этот прячет глаза, потеет. И за столиком сидит, стараясь казаться пониже, хотя ростом — не маленький. Стоило познакомиться. Только аккуратненько, ненавязчиво, так, чтобы раскрыл себя, но не запаниковал и не наделал глупостей. Прокофий подошел к официанту, задвинул его грудью в подсобку, сунул под нос удостоверение.
— Подойдешь вон к тому типу в сером свитере и спросишь, из какого он вагона. И ни одного лишнего слова. Приказ понятен?
— Так точно! — Официант был готов обделаться от страха.
Выполняй!
Прокофий с удовольствием отметил, как вздрогнул подозреваемый, как брызнул у него изо рта борщ. И это реакция на самый привычный и невинный вопрос, который так часто задают в поезде.
— Одиннадцатый, — выдохнул официант с таким рвением, как будто вернулся из разведки по немецким тылам.
Возникшую сложность — Прокофий ехал в пятом, согласился разрешить проводник. Однако, узнав, что одиннадцатый вагон плацкартный, капитан призадумался. Уж лучше мучаться со старушками, чем психовать всю ночь от чужого храпа или плача маленьких детей. И тут острый ум подсказал идею: немного изуверскую, а потому особенно приятную.
— В нашем вагоне есть свободные
— Есть. Четырнадцатое и двадцать восьмое.
Четырнадцатое находилось в купе Прокофия. Нет, так нагло рисковать не стоило. Не исключено, что старушки уже догадались, кто их попутчик. Вели они себя очень вежливо, но не сердечно.
— А в одиннадцатом?
— Нет, он переполнен.
— Это хорошо. Сделаем так, — приказал капитан проводнику. — Я укажу тебе человека. Подойдешь к нему и скажешь следующее: в одиннадцатый вагон из пятого купейного требуется перевести пассажира, страдающего эпилепсией. Если он спросит, зачем, ответишь, что в одиннадцатом есть врач.
— А если он не захочет?
— Не захочет? Вряд ли он не захочет. Но в случае чего скажешь, что в пятом всего одно место и, поскольку наш пассажир едет один… Понятно?
— Так точно. А если он не один?
— Это будет замечательно. Тогда сначала доложишь мне, а потом обмозгуем.
— Рады стараться. — Вытянулся в струнку проводник.
— Ты еще «ваш бродь» добавь, — хохотнул Прокофий.
— Никак нет, товарищ…
— Действуй!
Пассажир не стал артачиться, тут же перешел в пятый вагон, и теперь проводник отслеживал, чтобы он чего доброго не сошел с поезда раньше времени на каком-нибудь полустанке. Да и Прокофий старался спать чутко, как зверь, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху в вагоне.
Проснулся капитан от стука в дверь и испуганного голоса проводника:
— Спрыгнул, гад, товарищ милиционер, спрыгнул!
— Как — спрыгнул?
— Так поезд здесь ход замедляет, шпалы просели, а он выскочил в тамбур и сиганул прямо под откос.
— Почему двери не были замкнуты?
— Были замкнуты, а он своим ключом, гад!
Прокофий быстро натянул брюки, схватил рубашку, пиджак, спихнул сонную старушку на пол, откинул сиденье, выдернул свой маленький чемоданчик с пистолетом да немудреными холостяцкими пожитками и рванулся в тамбур.
— Куда вы, товарищ!.. — всполошился проводник.
— За врагом народа. А ты сообщишь обо всем в милицию. На первой же остановке.
Кругом был лес. В него беглец сунуться побоялся, чем и выдал себя, громко шурша ботинками по щебенке.
«Городской», — пренебрежительно подумал энкаведешник, доставая из чемоданчика пистолет.
Стрелять он не стал — решил взять живым. Так они и шли до самого утра вдоль насыпи. Чекист надеялся, что встретится полустанок, ну а «враг народа» или кто он там такой, неизвестно на что, может быть на то, что конвоир подвернет ногу. Они даже немного поговорили.
— Ты кто такой? — спросил Прокофий.
— Будто сами не знаете.
— Да вот не знаю.
— Чего тогда за мной идете?
— Потому что ты спрыгнул. У тебя же билет до Пскова.
— Воздухом решил подышать. Душно в вагоне.
— На что намекаешь?
— Как водится.
— Ну-ну. А все-таки поясни.
— Да нафуняли там сильно.
— Шути, шути. До Пскова-то пешком пойдешь?
— Зачем. Вы меня туда привезете.
— Ишь ты, прыткий какой.
— Так захотите же выяснить, кто я такой, почему с вагона спрыгнул.