Затерянные в Полынье
Шрифт:
Там, на болоте, какой-то человек прыгал по кочкам с ловкостью шимпанзе, хотя сам был довольно пузат. Достигнув отдаленного островка, он нагнулся, подобрал что-то с земли и положил в рюкзак. Затем повернулся в мою сторону, и я узнал в нем пекаря Раструбова. Его характерные тараканьи усы топорщились, как стрелки.
– Ну, хватит, – в сердцах сказал Барсуков. – Пошли вниз.
В это время Мишка-Стрелец потянул меня за рукав и громким шепотом спросил:
– Ты… эта… ничего лишнего не сболтнул Петьке?
– Какому Петьке?
– Ну, Громыхайлову! Насчет того, что я видел его ночью? Когда они мешок тащили к озеру.
– Нет, – сказал я. И потом добавил, краснея: – Но у нас был с ним разговор. И, по-моему, он догадался насчет тебя. Ты извини, Миша. Как-то все так само собой получилось…
– Получилось, получилось! – разозлился он. – То-то я гляжу, он на меня зуб заимел… Сволочь ты, Вадим, порядочная. Вот взять бы тебя за это да сбросить с башенки…
Барсуковы прислушивались к нашему разговору, стоя чуть поодаль. А я ощущал свою вину перед Мишкой и не знал, что ему ответить. Он между тем продолжал:
– Ведь они меня за это убьют, точно тебе говорю! Эх-ма… Лютой смертью погубят. Кишки вырежут вместе с сердцем. Такие люди… Что же теперь делать? И бежать некуда – заперты мы здесь. Ладно! Была не была, лучше уж самому, разом… Чтоб не мучиться!
И прежде чем я успел понять, что же он хочет сделать, Мишка-Стрелец перекинулся спиной через перила и полетел вниз. Рядом вскрикнула Маша, и я, обернувшись, еле успел подхватить ее, падающую в обморок, прежде чем она невольно повторила бы смертельный полет смотрителя башни.
Глава 19. Оно надвигается
Мишка-Стрелец висел внизу, не доставая метров двух до земли, раскачивался на упругой резиновой ленте, которая была привязана к его ноге, и дико хохотал… Потом до нас стали доноситься его веселые крики:
– Ну как, хорош трюк?.. Сам придумал! Мне бы в цирке выступать, в кино сниматься!.. Я же обещал вам зрелища? Получите!.. Может, и деньги заплатите? А?.. Не слышу!..
Барсуков стоял красный, словно вареный рак, потрясал перед моим лицом кулаками и орал:
– Идиот! Все вы тут психи! Все до одного! И мы с Машкой скоро станем такими же!
Его супруга уже пришла в себя и сидела на площадке. Глаза ее странно блуждали, будто она никак не могла сосредоточиться. Наконец, с трудом поднялась и произнесла:
– Пошли вниз.
Мы спустились с этой проклятой башни, я спрыгнул на землю последним. Мишка продолжал раскачиваться, как обезьяна. Выражение его лица показывало высшую степень удовлетворения.
– Пойдем искупаемся? – предложил я. – Охолодимся.
– Щас! – рявкнул Барсуков, пытаясь достать голову удалого Стрельца кулаком. Видя, что это ему никак не удается, он плюнул и снова зарычал на меня: – Дай ключи от дома!
– Под соломенным ковриком, на крылечке… Ну и уходите!
Я повернулся и пошел в другую сторону, а вслед мне Мишка-Стрелец крикнул:
– А все-таки, Вадим, ты не прав! Зря ты все Громыхайлову рассказал, зря!
Я тоже плюнул. Ладно, если он такой фокусник, пусть сам выпутывается из этой истории. Как хочет. А я умываю руки. Мне почему-то расхотелось идти к озеру и смущать своим видом веселящуюся троицу. Я свернул к кузнице, поскольку у меня появилась одна интересная идея. Не знаю, правда, как к ней отнесется Ермольник.
Я не стал заходить внутрь кузницы, а просто стоял в дверях и смотрел, как он и его помощник ходят молотом по наковальне. На мое приветствие они не среагировали. Словно просто какая-то назойливая муха прожужжала над ухом. Нет, не рады мне были здесь, отнюдь не рады.
– Потап Анатольевич! – позвал я. – Да бросьте вы громыхать… как Громыхайлов. Вышли бы на минутку, потолковать надо.
Но Ермольник стучал еще минут десять, прежде чем отложил молот, выпил кружку воды и высунул свое темное, матерое лицо наружу.
– Чего тебе, парень?
– Сколько охранников и слуг на вилле Намцевича? – напрямую спросил я, памятуя о том, что с Ермольником лучше не ходить вокруг да около.
– Зачем это тебе? Человек десять, – неохотно отозвался кузнец, но я разглядел на его губах под усами легкую усмешку. – И все вооружены, – добавил он, пыхнув в меня папироской. – Чуешь?
– Чую-чую… Чую и то, что вы там, на наковальне, вроде бы сабельку мастерите? А в углу готовая пика стоит. Что, к Куликовской битве готовитесь?
– Оружие не помешает… время сейчас лихое. А добрый меч, если умеючи, и супротив автомата сгодится, осечки не даст. А ты, парень, глазастый. Ну и что ты надумал?
– Потап Анатольевич, я знаю, что это вы делали ограду и ворота к вилле Намцевича. Сможете мне изготовить еще один ключ к замку? Мне необходимо побывать там ночью. И если получится – кое с кем потолковать. Скажу честно: с Валерией. Мне кажется, что ее там держат вроде заложницы. По крайней мере, она должна много знать.
– Тянет тебя, значит, к ней? Ты, парень, гляжу, совсем как твой дед. Такой же бестолковый.
– Тянет, – признался я.
Ермольник долго смотрел на меня, словно оценивая, потом, так ничего и не ответив, ушел в кузницу. «Не вышло», – подумал я. Подождав минуты три, я поднялся и собрался уходить. Но в это время из дверей снова вышел кузнец.
– Мне не надо ничего мастерить, – угрюмо сказал он. А потом протянул на заскорузлой ладони массивный ключ с двумя бороздками. – Вот дубликат.
– Спасибо, – сказал я и положил ключ в карман.
– Только пойдем туда вместе, – добавил Ермольник.