Затерянные в Полынье
Шрифт:
Из принесенных тетушкой слухов следовало: подростки разожгли костер, а некоторые из них стали пугать Алевтину тем, что привяжут ее за веревку и опустят в болото, а потом вытащат. При этом будут снимать это на мобильный телефон, а потом выложат в Интернете. Такие у них теперь в ходу шутки. Надо сказать, что эта девочка не случайно была выбрана объектом для столь буйной фантазии: физически сильная, она тем не менее отставала от сверстников в умственном развитии и была очень пуглива. Над ней постоянно издевались. Она убежала, а двое мальчишек пошли ее искать. Вернулись они одни, чем-то очень напуганные. Сказали только, что кто-то ломился через заросли. Вот, собственно, и все. Больше Алевтину живой никто не видел.
После того как Ермолаич обнаружил труп, а доктор Мендлев констатировал, что девочка была изнасилована и задушена, по поселку поползли разные слухи. Говорили и о том, что это злодеяние совершили сами подростки, и о маньяке-убийце Григории, который скрывался где-то здесь, то ли на болотах, то ли в чьем-то доме, и об охранниках Намцевича из особняка, позволявших себе иногда излишнюю вольность, и даже о моих гостях – все они были тут люди пришлые, не знакомые никому. А проповедник Монк в своем «айсберге» громко вопил о пришествии Гранулы, которая наконец-то опустилась в наказание всем. Страсти накалялись.
Мы втроем – я, Марков и Комочков – побывали там, где был найден труп девочки. Мишка-Стрелец тотчас же стрельнул у всех нас по сигарете, а потом немедленно высказал свою версию происшедшего. Довольно необычную.
– Знаете, кто ее угрохал? Сам Громыхайлов, – шепотом произнес он. – Петька, когда нажрется, как танк на всех баб лезет, будь перед ним хоть старуха, хоть малолетка. А Алевтина была уже в теле, и я видел, как он на нее косится. Дурак человек! Вот теперь со страху напился и носа не кажет.
– Что ты мелешь, заноза? – остановил его стоявший рядом старик Ермолаич. – Вот Петруха тебе язык-то подрежет!
– Не посмеет! Я про него та-акое знаю!.. Он сам несколько лишку на свободе задержался. Пора сажать, как картошку.
Мы стояли чуть в сторонке от трупа, накрытого с головой простынкой, а Марков рыскал вокруг. Он что-то высматривал, вынюхивал, подбирал с земли, ощупывал, загадочно посвистывал. На нас не обращал никакого внимания. Затем подошел к трупу, поднял простынку.
– Странно, странно…
– Ну? Чего там? – спросил Мишка-Стрелец.
– Отлезь! – строго приказал Егор. – Займи место в самом конце очереди и не шевелись.
Он еще покрутился некоторое время, а потом мы пошли домой. Меня и Комочкова разбирало любопытство.
– Ну? – первым не выдержал Николай, повторяя вопрос смотрителя башни. – Чего там?
– Отлезь! – так же ответил Егор. – Я еще не разобрался.
– Но хоть улики какие-нибудь нашел? – поинтересовался я.
– Угу. Ситуация сложная. Но не безнадежная. Одно могу сказать: перед смертью она была напугана кем-то или чем-то до такой сильной степени, что… возможно, умерла уже до того, как насильник настиг ее. От разрыва сердца. Впрочем, это должно установить вскрытие. А где здесь найдешь приличного патологоанатома? Мы отрезаны от всего мира.
– А доктор Мендлев?
– Не смеши. Тут нужен профессиональный судмедэксперт. А твоему доктору Мендлеву только клизмы с кипятком ставить.
– Зря ты так. Он делал вскрытие трупа моего деда. Но… Вот что странно. Густав Иванович утверждал, что следов насильственной смерти не было, а рыбак Валентин говорил мне, что у деда была вмятина на виске, словно бы его стукнули чем-то тяжелым. Зачем ему надо было скрывать этот очевидный факт?
– Вот видишь! – порадовался Комочков. – Твой Мендлев сам замешан в убийстве. Или покрывает кого-то.
– Эх, если бы провести эксгумацию, – вздохнул Марков. – Можно будет попробовать этого добиться, когда дорога в город станет свободна.
Мы подошли к дому, где увидели застывший около калитки джип «Чероки». В нем сидел бритоголовый охранник в камуфляже, который возил меня к Намцевичу. Он держал на коленях автомат и лениво позевывал.
– Это еще что за бельгийский наемник из Иностранного легиона? – усмехнулся Марков. – А разрешение на оружие у него имеется?
Когда мы проходили мимо бритоголового, тот кашлянул и произнес нечто нечленораздельное, похожее на: «Добрр утрр…»
– Привет, братуха! – свойски отозвался я.
В доме нас поджидала такая сцена: на столе в зале стояла корзина фруктов и три бутылки шампанского, а среди теплой компании наших друзей сидел и сам Александр Генрихович Намцевич. Чувствовал он себя превосходно. Милена сидела справа от него, а Ксения – слева. Увидев нас, местный феодал (или уже король затерянного королевства?) легко поднялся со стула и пошел навстречу. На его лице играла улыбка, но серые глаза оставались прохладными, а между бровей лежала все та же упрямая морщинка.
– Прошу прощения, что увлек вашу супругу в поездку на катере, но… не мог устоять. Она прелестна. Я надеюсь, что вы простите меня за это легкомысленное похищение Елены.
– Милены, – поправил я. – Вас опять потянуло на древнегреческие мифы?
– Помните, значит, мою Лернейскую гидру, браво! Как приятно иметь дело с образованными людьми. Я счастлив, что мы теперь все вместе. И должно быть, надолго. – Он усмехнулся. – Возможно, даже навсегда. Хотя я и предупреждал вас, что вам лучше уехать, Вадим Евгеньевич. А вы вот не послушались… Да еще и друзей сюда притащили. А ну как завал никогда не разберут? Мы же останемся здесь до конца дней. Представляете перспективу? Маленький поселок, отрезанный от всей цивилизации. Где зарождается новая жизнь. Где прошлое забыто, а будущее – туманно. Где… – Намцевич вдруг осекся и обвел нас полубезумным взглядом. Но вскоре глаза его вновь обрели прохладную серость.
Марков подошел к столу, налил себе бокал шампанского и выпил.
– Уксус, – констатировал он.
– Господа, сегодня вечером я всех вас приглашаю к себе в гости, – торжественно объявил Намцевич. – Я понимаю, что в связи с происшедшей трагедией на Полынью опустился траур, но… не будем забывать и о жизни. Кто знает – сколько нам еще осталось. Кто знает…
И с этими словами он удалился.
Глава 2. Пир во время чумы
Посещение Намцевича оставило у меня в душе неприятный осадок. Этот человек явно стремился к какой-то цели, в которой я чувствовал нечто зловещее. С какой стати ему понадобилось приглашать нас всех в гости? Прихоть баловня судьбы или определенный умысел? Кроме того, передо мной вставали и другие вопросы, которых с каждым днем пребывания здесь накапливалось все больше и больше. Кого прячет в своем доме доктор Мендлев? Что выискивает пекарь Раструбов на болоте? Наконец, кто убил эту несчастную девочку? Мне казалось, что все это каким-то образом связано и со смертью деда. А тут еще прибавилась дополнительная головная боль от поведения Милены: наш семейный корабль дал сильную течь и готов был пойти на дно.