Затерянные в Полынье
Шрифт:
– А какого хрена ты тут капканы наставил?
Наконец я был свободен, и мы осторожно пошли вдоль стенки, пробираясь ко второму люку. Спустились в третью комнату, а потом вошли в зал. Я посветил вокруг фонариком: за столом сидела только одна Милена. Бледнее полотна.
– А где Маша? – спросил Барсуков.
– Она… исчезла, – шепотом ответила моя жена. – Я держала ее за руку и вдруг… Раз – и нет. Словно кто-то вырвал ее. Что здесь творится, Вадим?
– Не знаю. Должно быть, все это проделки Маркова.
– Как же! Он был здесь до того, как Маша исчезла.
– А может быть, это был не он?
– Может быть. Темно же.
– Слушай, Сеня, – сказал я, – оставайся здесь, с Миленой, а я пойду погляжу, что творится в подвале. Только ради бога, держитесь вместе!
– Мы сольемся в одно целое, – довольно неуместно пошутил он.
Я погрозил ему кулаком и пошел в свою комнату, где находился спуск в подвал. Второй вход туда вел из кухни, временно превращенной в комнату Комочкова. Открыв люк, я начал осторожно спускаться, помня о натянутой где-то на ступеньках лестницы леске. Не хватало загреметь вниз. Вот ведь как бывает, прямо по поговорке: не рой другому яму – сам в нее угодишь.
Но на этот раз обошлось, не угодил. Угодил другой. Леска была разорвана уже до меня. Посветив на пол, я увидел лежащего человека. Похоже, без признаков жизни. Это был Марков, а возле его головы темнело пятно крови…
Глава 17. Оползень
Я склонился над Егором, перевернул его на спину. Он что-то промычал, не открывая глаз. Лоб его был сильно рассечен, но кровь уже не сочилась. Наверное, произошло следующее: он спускался по лестнице, споткнулся в темноте о мою леску и кубарем полетел вниз, стукнувшись головой о валявшийся тут же металлический брусок. Вот и доигрался в своего «Убийцу в темном доме». И я тоже, в свою игру: «Сыщик, ищи вора». Вернее, «Ищи убийцу деда». Все мы тут слишком несерьезно отнеслись к Полынье.
– Э? Отстань… Что тут, где я? – пробормотал Марков, когда я похлопал его по щекам, приводя в чувство.
– Бесценный друг, ты жив? Я не отдам тебя так просто на тот свет, – повторил я слова Егора на озере.
Он с минуту соображал, морща лоб. Видимо, удар о брусок пришелся вскользь, а может быть, бывший опер успел сгруппироваться при падении. Одним словом, обошлось. Ответил он мне коротко:
– Еще не так по балде получал.
– От кого же, если не секрет?
– И от ворюг, и от начальства. А вот какой болван тут растяжку смастырил? Впрочем, можешь не отвечать. Догадываюсь.
– Это была леска. На живца ловлю. Но не тот сом в сеть попался.
– Ладно, потом расскажешь. Помоги подняться. Чего-то голова кружится.
– Немудрено. Наверное, легкое сотрясение мозга. Хотя вряд ли… Чего там трясти-то?
– Остряк доморощенный. Давай выбираться наверх. Водку еще не всю вылакали?
– Да мы там все растерялись и заблудились, как в глухом лесу. Сначала Ксения убежала… Потом Маша исчезла. Это ты вопил в первый раз?
– Нет, я и сам не понял, что это было? Какой-то первобытный крик Тарзана.
– Кто же тогда? – Я задумался, чувствуя, что капитан говорит правду.
– Просто
– А зажигалки и спички ты украл?
– Ну, я.
– А пробки?
– Не выворачивал.
– Еще одна загадка.
– Слушай, Вадим, я думаю, у тебя тут действительно живет кто-то еще. Не привидение, конечно, но тот, кому очень не хочется, чтобы его увидели. Чтобы вообще знали о нем. Вот слушай. Когда я спускался в подвал, кто-то прошмыгнул внизу. Какой-то человечек, клянусь своим пистолетом.
– Ладно, пошли искать остальных. После разберемся.
Мы выбрались наверх через люк в мою комнату и направились налево по коридору.
– Смотри-ка! – шепнул Марков. – Там кто-то шевелится.
Дверь в комнату Ксении была отворена, а внутри стояли два человека, тесно прижавшись друг к другу. Они так страстно целовались, что даже не заметили нашего появления. И лишь луч фонарика заставил их разомкнуть объятия. Это были Комочков и Маша. Они испуганно посмотрели на нас.
– Все в порядке, – прошептал я. – Проверка документов.
Теперь я понимал, почему исчезла Маша и кто ее увлек за собой из зала. Но куда делась Ксения? Честно говоря, мне было все равно, чем они тут занимаются, хотя и несколько обидно за Сеню. А Марков повел себя более нравоучительно.
– Стыдитесь, скрытники. На Востоке вас обоих посадили бы в яму с крысами, прежде чем забросать камнями, – заявил он. – Совсем совесть потеряли. Вот я вам сейчас уши-то надеру!
– Пойдем, – остановил его я. – Это нас не касается. Обойдем дом с другой стороны по коридорам. Надо же найти нашу крикунью.
Но теперь вдруг и у меня как-то неприятно засосало под ложечкой: я представил себе, что и моя жена там, в зале, целуется с Сеней Барсуковым. А почему бы и нет? Что я знаю о них, об их тайной жизни? Что мы вообще знаем друг о друге? Мы видны лишь настолько, насколько сами хотим открыться другим, даже самым близким. А вся основная, самая большая часть души-айсберга скрыта во тьме. И мой фонарик не высветит то, что может там оказаться…
Мы прошли через все коридоры и помещения и снова уперлись в комнату Ксении, но ни Маши, ни Комочкова там уже не было. Тогда я открыл дверь в зал, и нашим глазам представилась следующая картина. Вновь горели свечи, а за «круглым столом короля Арсения» чинно сидели все пятеро наших друзей. Словно вообще ничего не случилось.
Чета Барсуковых держалась за руки и излучала любовь, Комочков невозмутимо смаковал глинтвейн, Милена мило улыбалась, рассказывая что-то смешное, а Ксения сидела, подперев ладонью голову. Она, видимо, засыпала. Но, приглядевшись внимательней, я вдруг понял, что наша гордячка и острословка вдребадан пьяна.
– Ну, и где же вы бродите? – строго спросила моя жена, оборвав свой рассказ на полуслове. – Мы нашли спички. Без вашей помощи.
– А что с Ксюшей? – Я кивнул в сторону ее подруги. – Она напоминает девушку-сомнамбулу после операции. Наркоз так подействовал?