Затерянные в Полынье
Шрифт:
Тут Милена поцеловала меня в губы и заплакала.
– Ну, будет, будет. Пора уж и к дому двигаться, – трезвомысляще произнес Барсуков. – Все хорошо, все живы. И все мы дураки, что полезли в озеро. Приключений, видите ли, мало.
– Во всем виноват Марков, – вынесла свой вердикт Ксюша. – Он первый дурак и есть.
– Согласен, – тотчас же откликнулся тот. – А первые вообще всегда либо герои, либо придурки.
– Это с какого конца смотреть, – заключил я, поднимаясь с земли. – Пошли, продолжим вашу перебранку в тепле.
Когда мы вернулись домой, меня освободили от кухонных обязанностей, а подготовкой к ужину занялись девушки. Наконец стол был полностью сервирован, и мы уселись, горя желанием немедленно приступить к трапезе. Аппетит после купания в озере разыгрался нешуточный. Даже у меня, наглотавшегося доброй порции воды. И хотя я чудом избежал смерти, но меня не покидало какое-то странное ощущение, что я повторяю путь деда, и мое сегодняшнее спасение – лишь отсрочка. А самое главное поджидает всех нас впереди.
Марков постучал вилкой по кружке, призывая всех к молчанию.
– Скажу тост! – произнес он строго. – Втяните языки в диафрагму и слушайте. Мы собрались здесь благодаря нашему дорогому полупокойнику Вадиму Евгеньевичу Свиридову. Но есть еще одно обстоятельство, которое заставляет меня внести минорную ноту в наш праздничный ужин. Это – нелепая и трагическая смерть Арсения Прохоровича, моего родственника и кровного деда Вадима, в чьем доме мы имеем честь пребывать. Я мало знал этого воистину замечательного человека, но был наслышан о его феноменальных способностях. Помянем его, друзья, и не будем забывать о тленности всего сущего, – закончив тираду, Егор лихо опрокинул в себя глинтвейн, а запил рюмкой водки.
– Ну… ломанул! – с завистью произнес Комочков. – Где это ты так научился?
– Пить или говорить? – уточнила Ксения. – А правда, что твой дед был колдуном?
– Не знаю. Наверное. Так он сам себя называл, – ответил я.
Гроза тем временем продолжала бушевать. Дом буквально сотрясался от сильных порывов ветра. В зале не было окон, лишь шесть дверей в шесть комнат, включая кухню, которые соединялись еще и входом-выходом во внешний коридор. Действительно, не дом, а головоломка какая-то. Да еще из двух комнат лестницы на чердак, а из двух – в подвал. Какого черта он тут все так устроил? – подумалось мне.
Возле стен и на столе горели свечи, так что было достаточно светло, но как-то… мрачновато. Потусторонне. Иного слова не подберешь. Мы все ощущали, что где-то над крышей сверкают молнии, не видя их, и слышали лишь рокочущие раскаты грома. Все это сливалось в какую-то тревожную симфонию, словно небесный оркестр принялся исполнять траурный марш. И мы, сидящие за столом, будто бы справляли поминки, и даже шутливый разговор не мог помешать напряженному ожиданию чего-то сверхъестественного, которое обязательно должно было случиться этой ночью.
– Страшновато как-то, – сказала вдруг Маша, оборвав очередное подтрунивание Комочкова. Тот умолк на полуслове. Маша выразила чувства всех нас. Возможно, лишь Марков не был охвачен этим мистическим чувством страха, который явился невесть откуда, проникнув в полутемный зал. Капитан продолжал орудовать большим кухонным ножом и вилкой, разрезая поросенка на равные порции. Капитан был по-прежнему абсолютно спокоен и невозмутим.
– Ну, вот и готово, – сказал Егор. – Милости просим, можно приступать жрать. Кости плевать на пол.
– Ты бы выражался поблагороднее, – заметила Ксения. – Не в своей, чай, казарме.
– Неужели ты ничего не чувствуешь, Егорка? – спросила Милена.
Марков покрутил головой, принюхался.
– Чую ароматный запах, – отозвался он. – А что? Поросенок должен отдавать навозом?
– Да нет же! Мне кажется, что сейчас кто-то незаметно вошел сюда и уселся рядом с нами. Восьмым.
Все мы еще больше притихли, опасливо оглядываясь.
– Тебе надо в Баден-Баден ехать, на воды, нервы лечить, – усмехнулся Марков, отправляя в рот кусочек мяса. – Вадим, пошли свою жену на курорт. Денег на дорогу мы соберем.
– Но я тоже чувствую это, – возразила Ксения. Глаза ее блестели от напускного ужаса. Но это-то она просто роль играет, уж я-то знал.
– И тебя туда же, в Баден! – вынес свой вердикт капитан. – В одну палату, под амбарный замок.
– Все дело в грозе, – пояснил Сеня, физик по первой, никому теперь не нужной, профессии. – Электрические заряды в воздухе аккумулируют скрытые атавистические начала в человеке. И он стремится съежиться до уровня атома. Тогда его можно легко трансплантировать в любое место и время. «Закон Теслы».
– Чертов дом! – озвучил мои мысли Комочков. – Быть беде.
– Зря мы сюда приехали, – сказала вдруг Ксения. Ну, это уж она и вовсе зря.
– Комочек, я читал некоторые твои статьи о полтергейсте, о всякой загадочной чертовщине, – встал на защиту моего дома Марков. – Все это ерунда. Вам, журналюгам, специально приплачивают, чтобы вы пугали народ. Когда человек начинает думать о нечисти, то уже не обращает внимания на экономику, которая бьет его по башке. Все вы, газетчики, продажные девки российского империализма.
– Тогда ты – продавшийся российскому олигархату налоговик.
– Хватит задираться, – остановила их Милена.
Но Маркова уже понесло на всех парусах. Он даже поднялся со своего стула.
– Я докажу вам, что ваш страх связан не с «законом Теслы» и не с теорией Комочкова о каких-то там параллельных мирах, которую он старательно развивает на страницах своей бульварной газетки, а с элементарным невежеством. И переутомлением.
Егор вышел из-за стола. Мы еще не понимали, что он собирается сделать. Вид у него был очень серьезный.