Затерянные в Полынье
Шрифт:
– Ночью вы, как я полагаю, где-то бродили? – продолжил между тем Густав Иванович. – Если в грозу, то это вообще безумие. Возможно, у вас начинается воспаление легких.
– Глупости, я совершенно здоров, – отмахнулся я. – Просто легкое головокружение. Знаете, доктор, произошла совершенно невероятная вещь… Я… только не считайте меня сумасшедшим… Я встретил Девушку-Ночь.
Доктор вздрогнул, словно его коснулись оголенные провода, лицо скривилось, а взгляд стал жестким и гневным.
– Не говорите ерунды! – сердито выкрикнул он. – Девушки-Ночи не существует. Вы больны.
– Нет, Густав Иванович. Я был с ней. Она привела меня к Волшебному камню.
– Нет! – вновь почти вскричал он.
– Отчего вы так волнуетесь? Не приснилось же мне все это?
– Вот именно – приснилось. На кухне я обнаружил початую бутылку джина и ликера. Вы что, пили и то и другое? Хорошенькая смесь… Вот и свалились замертво.
– Предварительно раздевшись догола? Сомнительно. Будьте любезны, отвернитесь, я надену халат… А теперь пойдемте на кухню.
Меня слегка покачивало, и я все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Поставив на плиту кофейник, я уселся и с сомнением поглядел на бутылку джина, решая сложный гамлетовский вопрос: пить или не пить?
Потом, махнув рукой, плеснул себе в стакан немного жидкости.
– Не следовало бы! – осуждающе покачал головой доктор. Он явно был чем-то расстроен.
– Присоединяйтесь.
Густав Иванович все еще качал головой, но тем не менее произнес:
– Разве что ликерчика? Ну, налейте немного.
Мы выпили, глядя друг на друга. У доктора был какой-то жалкий, потерянный вид, словно он только что лишился крупной суммы денег.
– А вы знаете, эта Девушка-Ночь – чудо как хороша, – сказал я, чувствуя, что мой разговор неприятен доктору, но не в силах остановиться. Она и в самом деле занимала сейчас все мое воображение. Странно, но я не ощущал никакого стыда или неловкости перед моей отсутствующей женой Миленой. Как будто я изменил ей не с живой женщиной, а с ирреальным явлением в образе Девушки-Ночи. Милена – это одно, а моя ночная чародейница – совершенно другое. Их жизненные судьбы никогда не пересекутся. Доведется ли и мне когда-нибудь увидеть вновь Девушку-Ночь?
– И вот что любопытно: как я добрался обратно? – продолжил я, дразня доктора. – От Волшебного камня? Там же кругом болото. Да еще ночью. Да еще в таком эйфорическом состоянии духа. По идее, я сейчас должен бы лежать в болотной жиже, на самом дне…
– Может, еще будете там. А пока я дам вам порошки и микстуру.
– Давайте лучше я угощу вас коктейлем «Полынья». И вот что: сходим-ка к Волшебному камню. Если я действительно был там ночью, то должны остаться какие-то следы.
– Без меня! – отрезал доктор, но приготовленный мною коктейль выпил. Я видел, что ему и хочется пойти вместе со мной, и что-то мешает, словно он не желал поверить в существование Девушки-Ночи. Некоторые научные мужи до того прагматичны в своих ортодоксальных учениях, что готовы отрицать даже реальные факты.
А факты были таковы: когда я все же уломал доктора Мендлева и мы прошли на островок суши в болоте, где лежал Волшебный камень, то обнаружили там всю мою одежду. Выходит, я добирался до своего дома совершенно голый? Забавно… Хорошо, что мне не встретился кто-нибудь из жителей поселка, страдающий бессонницей. Тогда бы в Полынье появилась еще одна легенда, о каком-нибудь Лунном человеке.
– Ну-с, что вы теперь скажете? – торжествующе спросил я, собирая в охапку свои шмотки. Доктор заметно побледнел, губы его подрагивали.
– И все равно это ничего не доказывает, – упавшим голосом произнес он. – Вы могли прийти сюда в гипнотическом состоянии, раздеться, забыться во сне, а потом вернуться домой.
– Что же я – зомби?
Доктор не ответил: он был очень расстроен. Даже присел от огорчения на Волшебный камень и провел по нему ладонью. Затем резко поднялся, словно обжегся.
– Пойдемте отсюда, – сказал он. – Меня ждут дела.
На улице мы молча расстались, и я вернулся к себе. Сегодня был мой последний свободный день – завтра, в субботу, должны были приехать гости и моя жена. Оставалось закончить мелкие работы по дому и заранее приготовить какие-нибудь экзотические блюда. Но в этом мне должна была помочь тетушка Краб.
Она пришла ко мне к обеду и принесла целого поросенка, купленного у жены Горемыжного. Пятачок с хреном и гречневой кашей – объедение для москвичей. Пока же она принялась месить тесто, чтобы испечь расстегаи с грибами и луком, а также и торт с клубничной начинкой. Я же приготовил различные холодные закуски, сложив их затем на ледник в подвале.
О том, где я провел минувшую ночь и с кем, я умолчал. Иначе и тетушка Краб сильно расстроилась бы. Она искренне верила, что Девушка-Ночь приносит несчастье. И с ней можно было согласиться, поскольку все любовники, по ее словам, заканчивали плохо: тонули в болоте, падали с башни или вообще исчезали бесследно. Что ж, местная ночная Клеопатра брала суровую плату за свою любовь: она забирала жизнь. Но вот меня пощадила…
В половине десятого за мной зашел доктор Мендлев, и мы отправились к поселковому служителю прессы – Викентию Львовичу Дрынову. В его доме уже собрались все местные спириты. Учитель Клемент Морисович Кох, сидевший в углу комнаты и просматривавший старую газету; булочник Ким Виленович Раструбов, нервно теребивший рыжие усы и подозрительно покосившийся на меня; проповедник Монк с длинной белой бородой, заулыбавшийся при нашем появлении и закивавший головой, словно китайский болванчик; староста Илья Ильич Горемыжный, рассеянно бродивший по помещению; сам хозяин с благородной седой шевелюрой и рыжая ведьмочка Жанна, чудовищно сверкнувшая зелеными глазами в нашу сторону.
– Думаю, что Вадима Евгеньевича Свиридова представлять нет надобности – все его уже знают, – произнес Дрынов. – А посему не будем терять времени. Предлагаю начать.
– Согласны, – ответил за всех пекарь.
Мы расселись вокруг большого круглого стола, покрытого черным бархатом, на котором лежало перевернутое блюдо, а на нем – человеческий череп, смотрящий пустыми глазницами прямо на меня. В углах комнаты горели четыре свечи. Слева от меня сидел поселковый староста, справа – Жанна, выглядевшая на этот раз очень сосредоточенно. Впрочем, у всех здесь были весьма серьезные лица. Установилась полная тишина, лишь изредка доносилось свистящее дыхание пекаря, страдавшего одышкой. Жанна наклонилась ко мне и шепнула:
– Если блюдо звякнет один раз, это означает – «Да». Два раза – «Нет».
– Начнем! – еще раз повторил Дрынов, строго оглядывая всех собравшихся. Горемыжный громко высморкался, словно давая старт сеансу. Хозяин коснулся бархата кончиками пальцев, и мы все повторили за ним этот жест.
– Есть ли кто в этой комнате, кроме нас? Ответь! – замогильным голосом воззвал Дрынов, прикрыв веки. Блюдце под черепом слегка звякнуло, хотя до него никто не дотрагивался.
– Присутствует… – шепотом выдохнул Горемыжный. Я заметил, что на лбу у него выступили бисеринки пота. Монк теребил тонкими пальцами длинную бороду, а учитель Кох напряженно впился взглядом в череп. Нога Жанны соприкоснулась с моей, но смотрела ведьмочка также в центр стола.