Затерянные в Полынье
Шрифт:
Обезумевший от страха Мишка побежал не назад, а выскочил через какую-то другую дверь в коридор. Тотчас же с треском начали взрываться разбросанные по полу хлопушки. Это еще больше подлило масла в огонь. Мы слышали, как он бегает где-то по дому, орет благим матом, а в ответ раздаются взрывы капсул. Ловушки сработали. Только не на того, для кого я их приготовил.
– Что это с ним? – хладнокровно спросил доктор Мендлев.
– Должно быть, белая горячка, – невозмутимо отозвался я.
Наконец
– Т-ты тоже т-тот еще ф-фокусник, – заикаясь, сказал он. – Ничья, один-один…
Глава 12. Девушка-Ночь
Утром я просмотрел кадры видеорегистратора на ноутбуке. Ничего подозрительного. Потом принялся за мелкий ремонт, поскольку работы по дому еще оставалось непочатый край. Где-то перед обедом я вышел прогуляться и направился к кузнице. Мне захотелось еще раз побеседовать с Ермольником. Я уже вышел за околицу, где со мной случилось странное.
В солнечной тишине, когда вокруг раздавался лишь успокаивающий стрекот кузнечиков, вдруг совершенно неожиданно что-то свистнуло над моим ухом и позади треснула ветка тополя. Я обернулся, подошел поближе, еще не понимая, что произошло. Поковырявшись перочинным ножиком в дереве, я вытащил маленькую пульку. Небольшую, но достаточную для того, чтобы выпустить мои мозги наружу. Тотчас пригнувшись, я начал лихорадочно озираться. Сейчас вполне мог последовать второй выстрел, а я даже не предполагал, кто и откуда стреляет. А затем бросился к кузнице.
– Ты чего это, парень? Физкультурой занимаешься? – насмешливо спросил кузнец, когда я, тяжело дыша, остановился возле него, покуривавшего в дверях. Его помощник, Степан, гремел внутри мастерской молотом.
– Это называется «биатлон». Только не тот, где я стреляю по мишеням, а они по мне.
И я подкинул на ладони найденную пульку.
– От мелкокалиберной винтовки, – произнес кузнец, рассматривая ее. И добавил: – Запугивают. Если бы хотели убить, то не промахнулись бы. Значит, еще поживешь немного…
– Спасибо, утешил.
– Говорил я тебе – не высовывайся! Теперь сам себя вини.
– Что же делать?
– Уезжать отсюда.
– Они только того и хотят.
– Один все равно не справишься. Пошли в кузню…
Внутри полыхала жаровня и красные блики заиграли на наших лицах. Я зачерпнул из чана холодной воды и стал жадно пить.
– Ну, чего хотел спросить? – Кузнец взялся за молот и ударил им по лежащей на наковальне раскаленной болванке, которую помощник сжимал длинными щипцами.
– Что за ссора у вас вышла с моим дедом накануне его смерти? И что он требовал у вас вернуть обратно?
Ермольник усмехнулся.
– А ты глубоко копаешь, парень.
– Выйдет. Чего ж не выйти? – кивнул соломенно-вихрастый помощник.
– Ну, так как же, Потап Анатольевич? Ответите вы мне или будете по наковальне стучать?
– Постучу еще, пожалуй…
Я молча ждал минут десять, пока они обрабатывали болванку. Потом помощник сунул раскаленный металл в воду, а Ермольник отложил молот.
– Пойдем, парень, проветримся, – сказал он, и мы вышли из кузницы. Присели на низенькую скамейку. Ермольник достал папиросу и закурил, сплевывая табачные крошки на землю.
– Да из-за ерунды какой-то поссорились! – сказал он вдруг резко. – Я ему говорил, чтобы он не ходил к Намцевичу, а его тянуло туда, словно магнитом.
– Валерия? – произнес я.
Он покосился на меня, не поворачивая головы.
– Знаешь уже? Она. Старый пень. В любовь захотелось поиграть. Вот и доигрался.
– Значит, Намцевич или кто-то из его людей убили деда именно за это?
– Не только. Но и за это тоже. Были у него с Намцевичем и какие-то другие дела.
– Вы уверены в этом?
– Я, парень, ни в чем не уверен.
– А какую вещицу дед у вас требовал обратно?
– Какую… – Ермольник поморщился. – Да тетрадки эти, в которых он свои записи делал. Рецепты всякие… Поначалу он их мне отдал, на хранение. Боялся, что их у него украдут. Еще при жизни его дом кто-то раза два обшаривал… А потом, после ссоры-то, обратно затребовал. Я и отдал.
– А где сейчас эти тетрадки?
– Не знаю.
Я взглянул на него: лицо было бесстрастно, непроницаемо. Как у железного болвана, только что стучавшего по такой же болванке. Подумав, я не стал ему сообщать, что видел эти тетрадки в первый же день пребывания в Полынье и что их похитили из моего дома. Если это сделал сам Ермольник, то он здорово играет свою роль. Актер… Ярмольник прямо.
– Как жалко! – вздохнул он вдруг.
– Что именно?
– Да то, что я с ним так и не помирился перед смертью…
Ермольник махнул рукой, встал и пошел обратно в кузницу. Вскоре оттуда донесся стук молота. А я посидел еще немного, пожмурился на солнышко и тоже поднялся. К поселку я шел неторопливо, считая, что если и нахожусь сейчас под прицелом, то так тому и быть. От судьбы не убежишь. Но выстрелов больше не последовало…
День пролетел незаметно, а к вечеру разразилась гроза. Небо заволокло грязно-бурыми тучами – они наплыли с разных сторон, как вражеское полчище, угрожающе расползаясь все шире и шире, сливаясь в единую массу, готовую обрушиться на землю. Стало трудно дышать, грудь сковывала тяжесть. В воздухе резко запахло озоном.