Затерянные в Полынье
Шрифт:
– Кто ты? – продолжил Дрынов. – Дух человека или служитель Сатаны? Ответь.
Блюдце звякнуло несколько раз, потом еще и еще. Дрынов достал приготовленную бумагу и карандаш и начал считать. Каждое позвякивание означало порядковый номер буквы алфавита. В результате подсчетов обозначилась такая фраза: «Меня звали Борисом. Я был убит в Полынье в конце позапрошлого века».
– Твой убийца понес наказание?
Блюдце звякнуло два раза.
– Встретился ли ты с ним в загробном мире?
Одно позвякивание.
– Ты – в аду?
Блюдце подтвердило.
– Можно
Дрынов провел рукой по волосам.
– Прошу вас, господа, спрашивайте. У нас мало времени. Дух Бориса может в любую минуту исчезнуть.
Первым вызвался доктор Мендлев. Нога Жанночки в это время все теснее прижималась к моей. Интересно, как на такую фривольность реагировал дух Бориса? Или ему было все равно, чем мы там занимались под столом?
– Когда я получу ответ на свое прошение из Министерства здравоохранения? – несколько смущенно произнес Густав Иванович.
– Никогда, – перевел позвякивание блюдца Дрынов.
Доктор с кислым видом откинулся на спинку стула.
– Бюрократы проклятые, – тихо проворчал он. – Третий год не могу добиться перевода…
– Та… которую я люблю… Ответит ли она мне взаимностью? – спросил учитель, а его бледные скулы покрыл яркий румянец.
Тут не надо было ничего и переводить: блюдце просто звякнуло два раза. Дрынов сожалеюще развел руками. «Кто же его пассия? – подумал я. – Уж не Валерия ли?» По крайней мере, в поселке она была единственной женщиной, достойной поклонения. Если, конечно, не считать Девушки-Ночи…
– У меня вопрос чисто материальный, – выдохнул Горемыжный. – Я собрался новый дом строить. Два этажа или три?
Ответ прозвучал несколько странно:
– Огонь, пришедший с неба, поглотит все.
– А когда я умру? – спросил вдруг Раструбов, не спуская глаз с черепа.
Блюдце начало позвякивать, а Дрынов торопливо записывал. Наконец он подсчитал буквы и с каким-то испугом взглянул на пекаря.
– Вы умрете в этом году, – прочитал он текст.
Лицо Раструбова пошло красными пятнами, глаза забегали, останавливаясь на каждом из нас.
– Как же… так?.. Не может того… быть! – с отчаяньем забормотал он. – Я совершенно здоров… Неправда.
Блюдце обиженно звякнуло, слегка подпрыгнув и едва не свалив череп.
– Тихо, господа, тихо! – воззвал Дрынов. – Оставим все обсуждения на потом. Дух Бориса может рассердиться и удалиться.
Пекарь замолчал, с ненавистью косясь на череп.
– Хочу спросить одно: что будет с тем, кто мне мешает? – произнес маленький Монк, продолжая теребить бороду. По-моему, он даже выдергивал из нее длинные волоски, как старик Хоттабыч.
Закончив расшифровывать позвякивание, Дрынов зачитал:
– Смерть через распятие.
– А я… Смогу ли я… Завладею ли я сердцем того, кого люблю? – спросила Жанна.
– Да, но если другая женщина удалится из него, – перевел Дрынов. Потом взглянул на меня: – Хотите что-нибудь спросить?
– Конечно, – я обвел взглядом собравшихся: – Кто убил моего деда?
– Протестую! – взорвался вдруг пекарь, не спускавший с меня злобных глаз. – Вы, молодой человек, явились сюда с определенной целью и… и не вмешивайте нас в свои игры!
– А вы вообще – без пяти минут труп, – отрезал я.
– Спокойно, господа, спокойно! – вновь вмешался Дрынов. – Смерть Арсения Прохоровича еще настолько свежа в нашей памяти, что… имеем ли мы право подвергать ее обсуждению?
– Но мы же интересуемся предстоящей смертью уважаемого Кима Виленовича, которая будет не менее свежа и горяча? – сказал я. – Что ж в том такого?
– Щенок… – тихо прошипел пекарь. Будь его воля, он бы испепелил меня взглядом.
– Как решим? – обратился к присутствующим Дрынов. И тут блюдце само начало позвякивать. Хозяин схватил карандаш и стал поспешно записывать. Потом, когда блюдце умолкло, Дрынов прочитал:
– Дух Бориса может ответить на этот вопрос, но – в абсолютной темноте. Таково его условие… Потушите свечи, – обернулся он к Жанне.
Вот это мне совсем не понравилось. Рыжая ведьмочка встала и, обходя комнату, загасила одну свечу за другой. Помещение погрузилось в полный мрак, поскольку и шторы на окнах были плотно задернуты. Я услышал, как Жанна пробирается к столу, садится рядом со мной. Вокруг ничего не было видно. Лишь слышались какие-то шорохи и сдавленное дыхание. Мне показалось, что кто-то поднялся, скрипнула половица. У меня появилось ощущение, что за моей спиной стоит человек. Я напрягся, ожидая худшего. Если это западня, то они здорово постарались. В этой темноте, среди невидимых врагов, я был абсолютно беспомощен.
– Итак, – услышали мы голос Дрынова. – Я спрашиваю: кто убил Арсения Прохоровича? Или он умер в результате несчастного случая?
Блюдце молчало. Потом произошло нечто странное: оно звякнуло с такой силой, что казалось, раскололось пополам. Что-то упало со стола и покатилось по полу. Кто-то вскрикнул.
– Включите свет! – громко произнес доктор Мендлев. – Сеанс окончен.
– Почему? – спросил кто-то.
– Блюдце разбилось.
– Дух Бориса удалился, – сказал Дрынов. – Мы чем-то обидели его.
Через несколько секунд под потолком вспыхнула лампочка – хозяин стоял возле выключателя. Блюдце на столе было действительно расколото на четыре части, а черепа не было. Он валялся в углу комнаты, и Дрынов, нагнувшись, бережно взял его в руки, словно это была его любимая игрушка.
Все облегченно вздохнули, задвигались, откинулись на спинки стульев. Казалось, все мы избежали какой-то опасности. Но я был уверен, что кто-то из них вставал и подходил ко мне. Что ему было надо? Тревожное чувство не позволило мне расслабиться так же, как и всем остальным. Я покосился через плечо и обмер: к спинке моего стула были прикреплены оголенные провода, а другой их конец тянулся к розетке. И если бы я сейчас коснулся их спиной, то… Представив себе смерть от электрического удара, я похолодел. А Жанна закричала, увидев эти провода, похожие на двух змеек.