Затерянные в Полынье
Шрифт:
– Ах, Стрелец! – Доктор вдруг остановился, словно ему расхотелось идти дальше. – Вон оно что!
– Да пойдемте же! Что вы встали?
Мне показалось, что на лице доктора появилась недовольная гримаса.
– Хорошо, идемте…
Мы вошли ко мне во двор и поднялись на крыльцо. И тут я остановился как вкопанный. Дверь была по-прежнему распахнута настежь, но… трупа на полу не было. Он исчез… Не осталось никаких следов.
– Ничего не понимаю, – произнес я, сжимая пальцами виски. – Вот здесь, вот тут он лежал… и нож… Может быть, я сошел с ума? А, доктор?
– Возможно, – хладнокровно отозвался Мендлев. – Но у меня есть другое объяснение. Прислушайтесь!
Где-то неподалеку, кажется на кухне, тихо звякнул стакан и кто-то кашлянул.
– Давайте поглядим, – предложил доктор, – не ожил ли наш мертвец? Такое иногда случается в медицинской практике. Редко, но бывает.
Мы прошли по коридору и отворили дверь на кухню. За столиком сидел Мишка-Стрелец. В одной руке он держал стакан, в другой – вилку с нацепленным на нее огурцом. Рожа его была вытерта от крови, а разноцветные глаза нагло косились на нас.
– Заходите, чего встали? – произнес он, пододвинувшись на скамье. Потом опрокинул в себя водку и захрустел огурцом. – Меня спасла хорошая закуска и выпивка. Угодил, хозяин, слов нет.
– Забыл вас предупредить, Вадим Евгеньевич, – сказал доктор Мендлев, протирая стекла очков. – Наш местный идиот, которого мы имеем удовольствие видеть перед собой, большой любитель подобных фокусов. Особенно терзает ими приезжих. Здесь-то его штучки хорошо знают… Когда же вам это надоест, Михаил Евграфович?
– А че? Весело же. А то живем скучно, как в тине. Дай, думаю, развеселю нашего московского гостя. Будет что вспомнить, когда в столицу вернется.
Я опустился рядом с ним на скамью. Подумал. Потом встал, ухватил Мишку-Стрельца за шиворот и потащил к двери.
– Эй!.. Эй!.. Я еще за ваше здоровье не выпил!.. – забарахтался он. – Слышь, хозяин, поставь на место…
– Да оставьте вы его, – вмешался доктор Мендлев. – Ну чего теперь, право… Пусть выпьет.
– Ладно, – сказал я, отпуская Стрельца. – Один-ноль в твою пользу. Поздравляю.
Мишка заулыбался.
– Вот так-то лучше… А то – сразу по мордасам! Юмор надо иметь, юмор. С ним жить пользительней.
– Это верно, – согласился и доктор Мендлев. – Только не такой черный. Когда-нибудь тебя и в самом деле зарежут.
– Ну и пусть! Я уж достаточно погулял. Водку будете?
Мы переглянулись с доктором Мендлевым и кивнули.
Мишка-Стрелец еще больше расцвел, чувствуя себя, должно быть, хозяином положения, центром внимания, этаким пупом земли, вернее, поселка Полыньи. Он налил водки, болтая и подхихикивая, пока я не прервал его:
– Значит, ты врал насчет того, что говорил мне у башни?
– Почему же? – ответил он, несколько смутившись. – Я и в самом деле кое-чего знаю. Насчет твоего деда.
Я заметил, как насторожился сидевший напротив меня доктор Мендлев. Но теперь уже было поздно останавливаться.
– Ты знаешь, кто его убил?
– Не гони так… Давай-ка еще выпьем да закусим.
Но у меня уже заканчивалось терпение. Я отобрал у Мишки стакан и сказал:
– Пока не выложишь все – не получишь.
– Я могу и из горла…
Пришлось спрятать и бутылку.
– Говори.
– Ну ладно, ладно. Значит, так. Стояла лунная апрельская ночь… Звезды сияли, как бриллианты из Грановитой палаты, а в воздухе разносился аромат дорогих духов от Коко Шанель…
– Укоротись, поэт. Ближе к деду.
– Лады. Я стоял на верхотуре своей башни… чего-то спать не хотелось. Смотрю вокруг. Вдруг вижу: двое тащат к озеру что-то тяжелое, какой-то мешок. Положили его в лодку и поплыли… Потом, где-то на середине озера, вытряхнули «это» из мешка, оно еще булькнуло здорово, и вернулись обратно к берегу. И разошлись. А на следующее утро на берегу нашли одежду твоего деда. А самого его больше никто живым не видел. Вот, собственно, и все. Давай водку.
– А ты не разглядел их, этих двоих «носильщиков»?
– Да далековато было… Хотя…
– Ну-ну, рожай. – Я повертел перед его носом бутылкой.
– Один из них был вроде бы в форме такой пятнистой. Камуфляжной. А второй… и по фигуре, и по всему… походил на нашего… – Мишка-Стрелец выдержал паузу, прежде чем закончить: – Петра Громыхайлова.
– Вот так так! – щелкнул пальцами доктор Мендлев, а я откинулся на спинку стула. Конечно, слова Мишки-Стрельца еще не доказательство: он мог спьяну и ошибиться, да и в воду могли сбросить не труп, а, например, что-то другое… Но под покровом ночи, втайне от всех? Странно… И одежда на берегу…
– Почему же ты ничего не рассказал следователю? – спросил я, наливая ему в стакан.
– Ага! Сейчас. Ты знаешь, кто следствие вел? Дружок Громыхайлова из города. Только бы я рот открыл – меня бы вмиг с башни и сбросили. Ищи дурака!
– Логично. А чего же сейчас разговорился?
– Так надоело молчать, в себе таить. Да и ты вроде человек неплохой. Может, распутаешь этот узелок. Я ведь твоего деда уважал.
– Ну ладно. О нашей беседе никому ни слова. Это в твоих же интересах. Надеюсь, Густав Иванович…
– Конечно, конечно, – поспешно отозвался доктор. – Буду нем как рыба.
– А я – как покойник! – сказал Мишка-Стрелец и захихикал. – Здорово я тебя разыграл? А? Знай наших!
И тут я решил отомстить ему, чтобы сравнять счет.
– Мишка, – небрежно сказал я, – сходи-ка в зал, там у меня на столе еще одна бутылка водки стоит… Вот через эту дверь.
– Завсегда рад услужить в таком деле! – взвился он соколом и поспешил в темный зал, где его уже поджидала моя кукла с незабываемым личиком. Тут-то мы и услышали ее громкий голос: «Крови хочу, крови! Наконец-то ты явился – иди ко мне!», затем – жуткий смех, а потом и дикий вой Мишки-Стрельца. Что-то там грохнуло, упало, раздался топот.