Затворник
Шрифт:
– Благодарю.
– сказал Секира с поклоном.
– Волкодав, встань!
– продолжал князь распоряжаться. Старик с некоторым усилием поднялся со своей скамьи.
– Ты стар, от тебя советником при правительнице будет больше пользы, чем в конном походе, поэтому будешь ей правой рукой. Охраняй мою жену и помогай ей во всем. Возьмешь для этого у меня двадцать отроков, в придачу к своим людям.
– Благодарю, мудрый князь!
– сказал Волкодав с поклоном, и сел на место.
– Ты, Мореход!
– сказал князь - Раз ты считаешь княгиню умной и твердой, то тоже оставайся ей в помощь! Твой
– Всадника назначь!
– крикнул кто-то - Останутся в городе Мореход и Всадник!
– Хорошо бы!
– усмехнулся Мудрый - Но всадники мне в поле самому пригодятся! Так кого на закатной стороне оставим за старшего?
Недолго потолковав, решили поставить Бобра, одного из самых уважаемых и богатых людей на западной стороне города. Князь велел оставить Мореходу и Бобру в помощь по пятьдесят ополченцев.
– Не мало ли, государь?
– прогудел Пардус - Сто двадцать человек, да у троих бояр еще от силы полтораста своих мечей. На весь город выходит меньше трех сотен?
– Больше не можем оставить, у нас каждый человек на счету.
– сказал Мудрый - А в городе люди еще найдутся, пусть не воины, но в обороне все пригодятся на подмогу. К тому же со дня на день храбровцы придут, да и Кречет со своими стреженцами должен поспешить.
Ополчение закатного храбровского края опаздывало на сбор. Их воевода Месяц, на все приказы поторапливаться, отвечал извинениями и добавлял, что вот-вот ждет полки из последних своих пригородов, а уж когда те подойдут - немедленно выступит. Теперь дожидаться его было уже некогда, и князь отправил ему гонца с приказом - немедленно идти к Стругу-Миротворову с теми людьми, что уже есть, и поторапливаться, а опоздавшие пусть сами добираются порознь. От Кречета из стреженской земли давно не было известий.
Тогда князь рассудил так, но сейчас, когда город с дворцом, княгиней, всем народом - и почти без войска, остался далеко за горизонтом, то сердце Мудрого щемило не на шутку. Оставалось только надеяться, что ыкане не сумеют обмануть его с воеводами, не двинутся в обход к беззащитному городу, а Месяц с храбровцами не замешкаются в дороге...
У Горбунова - крупнейшего города между Каяло-Брежицком и Каилью, и примерно в половине пути меж ними, к войску присоединились триста человек местных бояр и ополченцев. Здесь же сделали ночевку, а к следующему вечеру, на что и рассчитывали, показалась сама Каиль.
Этот город - второй по величине во всем уделе, стоял уже в самом близком соседстве с Диким Полем. Дальше на рассвет был только один город - Острог-Степной в трех днях пути. Набеги кочевников здесь были привычным делом, сколько стоял город, и приучили здешних жителей к особому образу жизни. Каильская Земля славилась отвагой своих воинов, искусством их в верховой езде, в обращении с луком и кривой саблей. Хлебопашцы здесь редко селились дальше перехода от городов, и всегда были готовы, едва завидев тревожные огни, бросать все и укрываться в крепостях, высиживать осаду, отражать приступы. А отбившись от врага - возвращаться на пепелища и отстраиваться заново.
Города в этих местах были больше, чем, например, в дубравской
У подножия городского холма князя встретил наместник, воевода Быстрый, со всеми большими каильскими боярами. Спешившись, он поклонился князю в ноги. Мудрый в ответ спустился с коня и обнял воеводу. Секира обнялся с боярином Суровым - их со Стройной средним братом, что жил в Каили в отцовском доме.
По войску был дан приказ разбивать лагерь на дневку, а Мудрый с воеводами здесь же, под открытым небом, расселись в круг держать совет. Из города мигом привезли в телеге десяток больших скамей.
Быстрый рассказал обо всех происшествиях с того дня, когда на заставах впервые зажгли тревожные костры.
К Острогу-Степному пришли из Дикого Поля несметные орды кочевников. Из самого этого города никаких известий не было - очевидно, он был в окружении. Стаи по несколько десятков и сотен ыкунов разлетались из-под Острога по стране, на полночь и на закат. Грабили и жгли все, людей убивали без числа. Селяне бежали от них прочь, или набивались в города. Быстрый высылал из города своих всадников на разведку, но те встречались везде с легкими отрядами табунщиков, когда дрались с ними, когда спасались бегством, но ничего о главном вражеском войске донести не могли. К осажденному Острогу никто не сумел ни прорубиться, ни проползти пластом. У приграничного Тунганского Городка, что в трех переходах на полдень от Каили - рассказывал Быстрый еще - тоже появилась конница под черными бунчуками. Оттуда после этого известий так же не было, и поле между Каилью и Тунганским полным-полно ыкунов.
– Ходят и бьются они, не так, как обычно кизячники делали.
– говорил Быстрый - Во всем у них чувствуется новый порядок. Как будто всех их большие и мелкие полки действуют не порознь, а по единому замыслу: Увидев наших, маленькие шайки от боя уходят, только копыта сверкают. А стоит броситься за ними в погоню - тут же, откуда не возьмись, их набегает вдесятеро больше. Но и тогда не бьются - заставляют повернуть назад, а сами пускают стрелы в спину, и так провожают чуть ли не до самого города. Много людей мы уже потеряли, а боя считай, что и не было!
– Сколько ыкунов под Острогом?
– спросил Вихрь, тот что распоряжался при встрече Большого Посла.
– Говорю же, господа, про это нет известий!
– ответил Быстрый - К самому Острогу разведчики пройти не сумели, пленных тоже пока взять не сумели. В полях кочевники то появятся, то пропадут, обычно в сотню всадников, ну в две. Бывало и больше - до полтысячи там... Из Тунганского Городка доносили - там с тысячу пришло. На полночной стороне к городку Опушке подошел другой отряд - тоже сотен в семь или восемь, а может, и тысяча. Так тамошние сюда дали знать, а город бросили и попрятались в лесу.