Затворник
Шрифт:
– Точно, белолесицы!
– сказал Коршун.
– Так, брат!
– сказал Рассветник - Даст небо, чтобы это было к удаче. А вот любоваться ими нам тут не стоит!
– Да.
– сказал Молний - На них залюбуешся - потом еще рад будешь, если ноги унесешь! Тем более, нам еще и поторапливаться надо.
На пятнадцатый день похода путники добрались до еще одного городка, что стоял на высоком холме, над перекрестком двух дорог.
– Перекресток это.
– догадался Коршун, и сразу пояснил - Город так называется. Стоит у перекрестка, и сам Перекресток.
– Значит, Храбров мы объехали
– сказал Молний.
– Ну, там нам и нечего делать. Нам теперь ровно на восход.
– А далеко еще?
– спросил Пила.
– Уже нет.
– казал Молний - Коршун, ты в этих местах бывал больше всех. Сколько отсюда до Струга-Миротворова точно?
– От Храброва - четыре обычных дня пути, а до Каяло-Брежицка - шесть. Мы, думаю, и в три дня доберемся.
– Лучше бы в два.
– сказал Молний - надо поторапливаться. Сейчас где-нибудь здесь отдыхаем последний раз, а на рассвете - в путь, и теперь еще пошустрее.
– А ты в последний раз не этими местами ездил?
– спросил Молния Рассветник.
– Нет. Я ни здесь не был, ни в Струг-Миротворов в этот раз не заезжал. Я в Каиль скакал пятиградской окраиной, через Подлессую Землю, приехал туда с летнего заката, и уехал так же.
Между тем подъехали к самой развилке дорог, у подножия городского холма. Перекресток, по сей день небольшой городок, расширился из совсем маленького острожка. Князь Удалой, дядя Светлого и Храбра, поставил эту крепость, для стражи и сбора податей у пересечения двух важных дорог. Одна вела из Каяло-Брежицка вХрабров, вторая - с полудня, из большого города Красный, в Подлесье - столицу подвластной Стругу-Миротворову области, и дальше в Великокняжеский Удел. Собирать серебро с проезжающих распутье, перекрестинский воевода назначал особых мытников и к ним - охрану. Сейчас пошлину на время отменили, и мытную заставу сняли. Торговцы, работники и праздные путешественники мимо города не ездили - теперь кто бежал от надвигающейся войны, кто наоборот, ехал на войну. Шатер, у которого обычно восседал боярин, убрали - только дырки от кольев зияли в земле. Коновязь рядом стояла пустая. Заметные с дороги ворота Перекрестка были заперты.
Неожиданно с надвратной башенки тонко затрубил рожок.
– Нас заметили, что ли?
– Предположил Коршун.
– Если так, то нескоро они замечают проезжих.
– сказал Молний - Так и под самые стены можно подобраться, пока эти затрубят. Но давайте, их тоже поприветствуем. Будьте все здесь, а я до них съезжу, попробую разузнать что-нибудь.
Молний наметом поднялся на бугор, о чем-то переговорил там с караульными у ворот, и через несколько минут, так же вскачь, вернулся к друзьям.
– Ну как?
– спросил Рассветник - Что сказали?
– Сказали кое-чего.
– ответил Молний. В голосе у него слышалось раздражение - Эти там, на воротах, поразговорчивее, чем чернореченская боярыня! Сперва сказали, что война с Диким Полем уже началась - что ыкуны пошли на удел с рассветной стороны, через Острог-Степной и Каиль, а князь с войском из-под Каяло-Брежицка уже выступил им навстречу. Я посчитал, как они сказали - так получается, четыре дня тому назад они вышли из Струга, сегодня - пятый.
– Четыре дня, как выступили!
– вскрикнул Коршун - Где же они теперь?
– Кто ж их знает!
– сказал Молний спутникам - Много чересчур мы отдыхали по дороге, теперь не было бы беды!
– Да уж...
– согласился Рассветник.
–
– спросил Пила.
– А вот, что: - сказал Коршун - Если табунщики пришли с рассвета, то пойдут на Острог-Степной, оттуда на Каиль. Это как три дня обычного пути.
– А у степняков дни пути - не то, что у нас.
– добавил Рассветник.
– Точно, брат!
– подтвердил Коршун - Они намного быстрее в походе идут! От Каили до Струга еще шесть пеших дней пути. Итого от столицы до Дикого Поля восемнадцать переходов. А князь с войском четыре дня назад выступили, и у них тоже конное войско. И они тоже пойдут не медленным шагом.
"Выходит, битва уже если не была, то вот-вот будет?" - подумал Пила. И тут же, словно отвечая на его мысленный вопрос, Молний сказал:
– Если битвы еще не было, то может случиться не сегодня-завтра.
– Если табунщики еще примут бой-то.
– сказал Коршун - А то могут и не принять, у них это обычное дело - пошумят, пограбят, а от большого боя убегут в свое поле.
– Если так, то это хорошо бы.
– Ответил Молний - Только, я боюсь, на этот раз будет другое. Вот что, братья: Сейчас здесь располагаемся, и ночлег готовим, а на рассвете скачем дальше, да как можно скорее!
– Это все, что ты говоришь - это первые новости.
– сказал Молнию Рассветник - А еще какие есть?
– Еще сказали, - ответил Молний - что от великого князя Льва они помощи не получили, и не ждут. А самого его, слышишь, Коршун - не очень-то добрыми словами тут называют. Так что ты лишний раз тут не хвастайся, что ты - стреженского князя дружинник.
– А трубили-то они чего?
– спросил Коршун.
– А! Да, говорят, не из-за нас. Нас сначала увидали, да не стали из-за пятерых тревогу целую поднимать, а сейчас, говорят, еще кто-то на дороге с полуночи показался, и тех побольше нашего. Вот и стали дудеть.
Пила посмотрел на дорогу в полночную сторону. Она терялась, переваливая через холм, но вглядевшись как следует, Пила увидел за той стороной бугра едва заметное облако пыли. Такое - он рассудил про себя - мог бы поднять отряд всадников...
– Точно, скачет кто-то.
– сказал Рассветник.
– Поедем-ка к ним навстречу.
– Нам что до них? Кто там вообще?- спросил Коршун.
– Не знаю, братья, только думаю, это как будто свои.
– сказал Рассветник - Так?
Клинок пожал плечами.
– Кто из своих тут объявится?
– спросил Коршун - Сам учитель, что ли, с Белой Горы приехал?
– Поедем поглядим.
– сказал Молний.
Ехать глядеть новых встречных пришлось недолго. Те скоро и сами показались над гребнем холма - сотня с лишним всадников, да примерно столько же запасных и вьючных лошадей в поводу. Все конники были при оружии: у седел спереди были приторочены топоры, кистени и палицы, сзади - щиты, копья, луки и колчаны со стрелами и сулицами. У иных на поясе висели и мечи. Доспехи если у кого и имелись, то из-за долгой дороги и жары их поубирали прочь. Плащи, стеганки и другую верхнюю одежду за той же жарой поснимали, и ехали большинство в рубахе, а другие - раздетые до пояса. На крупах тряслись переметные сумки. Одеждой воины мало отличались от Пилы и его спутников, но все равно парень мог заметить, что если они и ратаи, то не из Дубравской Земли, и отличаются даже от тех, кого он уже повидал здесь, в полуденном краю. У кого был иной узор по краю рукава, у кого - иначе скроен ворот.