Затворник
Шрифт:
"Тоже мне, молодец, опозорился только. - подумал раздосадованный Пила - Хорошо, не видит почти никто!"
А еще он подумал, что Клинок кулаками и борьбой - говорит - только что забавляется, а сам в Новой Дубраве двоих бояр при мечах одолел голыми руками.
– Бери теперь топорик.
– сказал Клинок - Давай, руби меня.
– Как?
– удивился Пила.
– Насмерть, как врага. Давай бей.
Пила несмело поднял оружие и ударил. Клинок даже не увернулся, а отодвинулся в сторону.
– Говорю, руби по-настоящему!
– сказал Клинок.
– Представь, что я ыкун. Как будешь
Пила ударил сильнее. Топор просвистел в воздухе.
– Стой!
– сказал Клинок - Никуда не годится. Послушай меня: Силенка у тебя есть, ловок ты тоже ("Тоже мне, ловок!" - зло подумал Пила), а рубить в бою тебе надо по-другому привыкать. Ты так дрова рубишь, а противник перед тобой не будет на колоде стоять, так ведь? Резче бей. Давай!
– Давай еще! Резче!
– Еще резче!
– Короче замах!
– Одной рукой машешь - с плеча бей, и резче! Давай!
– Постой!
– взмолился Пила. Он опустил руки с топором на колени, и тяжело дышал. Клинок не "гонял" его еще и четверти часа.
– Ладно, передохни.
– сказал Клинок - Поужинаем - дальше будем... Пойдем, щит не забудь.
– Ну что, как он?
– спросил Рассветник, вернувшийся с Коршуном от реки.
– Сырой совсем.
– сказал Клинок - Но будет стараться, будет и толк.
Перекусив, и чуть переведя дух, Клинок на сон грядущий позанимался с Пилой еще. На этот раз велел ему вместе с топором взять и щит, и стал показывать сначала как правильно брать их в руки, как держать, как с оружием стоять на ногах, чуть ли не в какую ноздрю дышать при этом. Показывал и объяснял долго. После снова заставил Пилу побегать за ним с топором - не много, но как раз до тех пор, пока парень не выбился из сил окончательно. Так, что опустив оружие, сам рухнул на землю, и распластался по ней. Рубаха у Пилы отсырела - хоть выжимай, а горло пересохло и будто съежилось, как сушеное яблоко. Во рту стоял тягучий густой кровяной вкус, рук было не поднять...
– Хватит на сегодня.
– сжалился наставник - Как отдышишься, обсушись у костра, а то простынешь за ночь. Следующий привал еще поскачешь. Там уже я за тобой буду бегать, готовься.
– Молний!
– прикрикнул Клинок товарищу - Пилу сегодня не ставь караулить, пусть передохнет.
– Добро!
– сказал, смеясь, предводитель отряда. Он поднес Пиле воды, и тот, как не был измотан, поднялся, и схватив котелок, стал жадно и с великим наслаждением глотать воду. Глотал, и мог напиться...
Весь вечер Пила помалкивал, не в силах даже говорить от усталости и от стыда. Но когда уже собирались ко сну, то все же спросил у Клинка:
– Слушай, вот пока мы сегодня там скакали, ты сколько раз бы меня убил?
– Тебе это зачем?
– переспросил Клинок. Пила пожал плечами.
– Про это не думай, это ерунда Думай лучше, как в другой раз сегодняшних ошибок не повторять, понял?
– Понять-то понял...
– со вздохом сказал Пила, но своих размышлений, кажется, не оставил.
Коршун лежал рядом на спине. Как бы в такой же задумчивости он смотрел на небесные звезды, и не отрывая от них взгляда, сказал:
– Один раз он бы тебя убил, как ни крути. Разве семь смертей бывает?
К
Каяло-Брежицкий Удел не зря назывался иначе Степным. И здесь, в его северной окраине, Великая Степь уже начинала входить во власть. Дремучие чащи, властвовавшие в дубравском краю, все чаще чередовались с широкими голыми полями, нивами и пастбищами. Леса густые и темные уступали место светлым и просторным, елки и сосны в них - вязам, кленам и дубам. Солнце днем становилось все горячее, ветер - все суше, ночи - знойнее. А луна и звезды безоблачными ночами светили так, что Пила диву давался. Бывали дома лунные ночи, но такие, что травинки под ногами можно сосчитать в бело-голубом свете луны - такого Пила не припоминал! А Небо над головой словно стало втрое больше, глубже, и звезд в нем прибавилось в девятью девять раз!
– Это что!
– смеялся Коршун, видя удивление Пилы - Ты в поезжай Стреженск-Полуденный, там под луной хоть сено суши! Луна там с целое колесо!
– А ты и там был, что ли?
– спросил Пила.
– У-у-у, брат-пильщик! Я же дружинник великого князя. Нас по государственным делам нелегкая куда только не кидала! А солнце там такое, что люди под ним запекаются как хлебная корка!
– Правда?
– усомнился удивленный Пила.
– Да ты что! Кожа там у людей - цветом как сосновая кора. А те, кто туда с далекого полудня приезжает, из хвалынского царства, те многие совсем как уголь черные! Вон, брат-Молний не даст соврать!
– Все так.
– подтвердил Молний - Много на свете чудес. А те чудеса, что от колдовства - те еще не самые чудные.
День переводили дух, а на следующий утром поднялись спозаранку, и тронулись в дорогу. Держали путь вдоль реки, вниз по течению. Скоро показалась и березовая роща, о которой вчера предупреждала боярыня. Росла она на невысоком пологом холме над рекой. Все кругом пышно зеленело и пестрело тысячами цветов. Листва и воды реки сияли от яркого утреннего солнца. Заливались жаворонки...
Проезжая мимо рощи, Пила все оглядывался на нее. И вдруг между белоснежных березовых стволов мелькнула на миг тонкая фигурка, вся в таком же белом. На миг - и тут же исчезла. Может, показалось, зарябило в глазах от сотен черно-белых деревьев?
Всматриваясь на скаку в ту сторону, Пила мельком увидел еще одну женщину, так же возникшую, и так же быстро пропавшую из вида. Потом еще одно белое платье и шлейф светло-золотистых волос промелькнули вдалеке, потом еще...
А потом Пила услышал голос-не голос, пение-не пение, а какое-то странное, не на что не похожее, но красивое и дивное звучание, словно одно разом - и шелест ветра в листве, и трель небесной птицы, и журчание воды в прозрачном ручье, и шепот грибного дождика в лесу, и тут же - тонкий звон колокольчиков, и медленное пение дудочки, и долгий отзвук серебряной струны...