Затворник
Шрифт:
"Ничего, может обойдется еще и не расстанемся. Только бы мне к этим же двоим петухам ряженым попасть!" - подумал Хвостворту.
– Этого забирай!
– Сказал тут же важный бородатый захребетник, и ткнул пальцем в грудь Хвосту. На шею ему накинули петлю и потянули словно бычка. Не очень сильно, но упираться, как бывает, упирается скотина, было уж больно себе дороже. Бычка за такое инакомыслие хлещут хворостиной, а пленный дубравец запросто мог остаться и без головы.
"Сорок один нас было.
– Думал Хвост - Беркута с четырьмя сразу увезли. Двоих убили. Тридцать четыре остается. На трое поделить - значит по одиннадцать и один лишний. Как они, интересно, тридцать четвертого будут делить? На кусочки порежут? Хоть бы передрались, да поубивали друг друга к волкам!"
Группу, в которую
– Жрать на вас еще готовить... Передохните все - и то хорошо! Тогда самих собакам скормим, хоть наедятся как следует!
– бухтел сверху мордастый захребетник, широченный в плечах и в пузе.
– Не ворчи!
– сказал другой, молодой, чернявый и в кудрях как барашек - Вы не обессудьте, господа стреженцы!
– с улыбкой обратился он к пленным - Пирогов мы вам не успели напечь, и курочки, видишь, не зажарили, так вы не обижайтесь! Мы ведь не знали, живые вы к нам придете, или волки будут в лесу вашими косточками хрумкать! Нате вам зато!
Он скинул в яму несколько поленьев. Дали и тлеющую головню. Пленники сразу развели костерок и сели возле него тесным кругом, стараясь не прислоняться к холодным стенам своей земляной тюрьмы. Никто не говорил почти не слова - обсуждать события недоброго утра не хотелось - и без того было тошно. Гадать, что будет дальше - тем более.
Утром принесли новых дровишек, и наконец еду: Большой жбан сырых картофельных очистков. Пленники черными от грязи пальцами стирали с тоненьких ломтиков землю, нанизав на лучинку жарили над костром, и с великим удовольствием поедали вместе с кожурой. Ужинать дали новое лакомство - пригарки от каши со дна котлов, некоторые темно-коричнивые, а некоторые вовсе угли углями. А на следующее утро побаловали целым ведром вареных рыбьих ошметков - хребты, головы, плавники и хвосты.
– Эй, толстяк! - окрикнул Хвост мордатого захребетника-ворчуна, когда тот поднимал из ямы пустое кормежное ведро - Передай там вашим, чтобы в следующий раз кости не дочиста гладали, а то, не ровен час, поперхутся!
– Не нравится?
– спросил стражник - Может не солоно? Так я вам насу в котел в другой раз для вкуса!
И в добавок запустил в Хвоста ведром.
Так Хвостворту, что вчера из нищих граждан попал в боярство, теперь стал захребетским безвольным пленником. А в скором времени и это его положение должно было переменится, вот только на что еще?
Разговоров в яме было немного - опасались говорить при сторожах, без конца стоявших над душой. Те были хмурые, и кажется, говорить с пленными им было запрещено. А может, сами охранники не желали трепаться со "стреженцами" от которых, вероятно, много выстрадали. Если же и было от них что-нибудь слышно, то одни ругательства и огрызки, могли еще вдобавок запустить камнем или земляным комком, или поддать сверху древком копья. Лишь один захребетник, тот самый кудрявый весельчак, кажется, не подчинялся никаким запретам, и когда оставался со своими подопечными наедине, то болтал с ними о том-о сем, шутил и смеялся, сидя свесив ноги в яму. Однако, поразмыслив, пленные перешептали друг другу, чтобы и с этим молодцом не особенно развешивать уши. Мало ли, он нарочно приставлен подслушивать, и из разговорных обрывков выбирать и мотать на ус нужные слова...
Каждый день из ямы стали отбирать по шесть человек, и угонять их в лес за дровами. Хвосту выпало идти на третье утро, и тут он вздохнул полегче. Работать заставляли помногу, зато кормили досыта - перед выходом, и еще в обеденную передышку. К тому же от бесконечных часов сидения в яме, с ее холодным грязевым дном, уже хотелось реветь по-звериному. Так что Хвосту казалось, что предложи ему сейчас хоть таскать камни на горбу - и то он был бы рад.
Еще тех пленников, что вернулись с работы в первый день, Хвостворту подробно расспросил - как там насчет улизнуть. Тут он уже сам увидел, что сбежать удастся
Но Хвостворту не унывал. Не сбежать - так хоть кости размять, думал он.
Пленников заставляли валить длинными пилами деревья, резать их на колоды и грузить в дровни (рубить сучья не доверяли - не давали в руки топоров). Но Хвост всегда вызывался пилить, и тут работал за двоих. Пила в его привычных руках ходила туда-обратно как живая. Пеньки отлетали от ствола, словно ломти хлеба от каравая. Захребетники быстро сами заметили это, и Хвоста стали каждый раз определять в дровосеки первым. Была от этого польза и пленникам - чем больше они добывали дров, тем больше доставалось самим, тем теплее было в яме. Сырые поленья чадили больше чем грели, иногда от дыма в яме было не продохнуть, но это уж точно было лучше, чем замерзать живьем в заготовленной общей могиле полтора обхвата глубиной... Еще дровосеки старались отложить от своего пайка хоть немного и вернувшись, делили поровну между оставшимися.
Так дни шли за днями, и Хвостворту уже стал смиряться с новым положением. В конце концов, и в лесном отряде жизнь была не намного легче.
Однажды вечером чернявый разговорчивый парень заменил на посту смурного толстяка. Едва стемнело, и лагерный шум поутих, он сел как всегда на край ямы, свесил ноги и сказал привычным веселым голосом:
– Вы вот что, господа стреженцы! Слушайте хорошенько. Вас всех скопом сегодня продали человечку, который скупает рудокопов, копать железо на полночный отрог Хребта. Туда скоро и пойдете, в город Чолонбара. С вами погонят бенахов с полдюжины, так вы их в дороге не обижайте, а то на месте вас за это похлеще обидят - там бенахов, злых как бесы, против вас сорока будет целые сотни. А еще лучше - по дороге как-нибудь вам навостриться бежать. Там, в горах - не как тут, не будете на солнышке загорать! Кто спускается в рудник, тому больше света белого не увидеть! Оденут железо на ноги, к стене приколотят, и будете махать кайлом, во тьме и в вони, в подземной воде по колено! Такую лямку недолго протянете! Так что лучше вам - по дороге от них смыться.
– Благодарю, добрый человек!
– сказал Хвостворту - Только ты-то зачем нам это говоришь? Сам в плен нас взял, а теперь помогаешь?
– А что бы и не помочь? Мы с моим боярином за вас задаток получили, завтра остаток получим - и хоть трава не расти! Будет от вас покупателю доход, или вы от него хоть завтра удерете, мне все равно!
Все сбылось как он сказал. Следующим же утром пленников выгнали из ямы всех скопом и снова повели на "соборную площадь" в середину лагеря. Здесь уже стояли наготове все их товарищи из дубравской дружины, кроме Беркута и других больших бояр. Тех, видимо, давно увезли куда-то прочь, готовить на выкуп или обмен. Были здесь и другие ратаи, незнакомые - еще десяток. Стояли кучкой бенахи, о которых говорил чернявый охранник.
– Вон наши, смотри!
– сказал Хвосту Зеленый, ополченец из старой Дубравы - Вон и дружок твой, Царапина!
Царапина стоял среди других, какой-то сморщенный, словно со сна. Временами он подносил ко рту кулак и откашливался.
– Где покупец-то наш, интересно?
– спросил Тунганыч - Кому там нас продали?
– Тебе-то какая ляд разница, где он и какой из себя?
– спросил его Зеленый - Думаешь, они тут один лучше другого, что ли?
Хвостворту с тревогой смотрел на Царапину. Тот, не обращая внимания ни на кого вокруг, стоял и кашлял в кулак. Был он с виду такой вялый и замороченный, что казалось, сейчас у него подкосятся ноги, и упадет хвостов приятель прямо в грязь.