Затворник
Шрифт:
Хвост опрокинулся назад на спину, и Мякиш, облокотившись поблизости о землю, прошептал:
– До наших дожить - еще выдержать надо, это Зеленый правильно сказал. Наши тут будут не раньше осени, а когда точно - одно Небо знает. А нас тем временем угонят за тридевять земель, а может, успеют и уморить в рудниках. Так что это не дело - сидеть и ждать.
– Так...
– сказал Хвост.
– Тунганыч и Башмак сговаривают людей - бежать по дороге, но надо не порознь, а вместе. Ты, сорвиголова, скажи - ты с нами, если что?
– Я с вами, земляки!
– не моргнув глазом
– Добро. Так и надо.
– А вы как хотите бежать?
– Они вдвоем, вроде, что-то придумали.
– сказал Мякиш - Но еще потолковать с другими надо, может быть, посоветуемся, так и получше что-нибудь намудрим. Нашим это перескажи, кому сможешь, только чтобы бенахи не слышали - ни стража, ни рабы. И тем ратаям, которых к нам прицепили, тоже ни слова, пока к ним не приглядимся.
– Ясно, брат! Помоги нам Небо!
– Перескажешь потихоньку это другим, и сиди тихо. На следующем привале снова поговорим, утро вечера мудренее!
Утро оказалось то ли мудренее, то ли наоборот, проще некуда. Тунганыча с Башмаком отковали от цепи, привязали к телеге на виду у всех, и начали сечь. Били вполсилы, не на убой, не в кровь, кожу не спускали - берегли товар. Но и не щекотали ласково. Хвост стоял рядом и видел лица обоих наказанных, их горящие спины, и поменяться с ними местами не мечтал.
Рядом с палачами, занятыми своей работой, сидел верхом Четнаш, и под свист плетей приговаривал:
– Вот два дерзких раба! Эти рабы хотели устроить побег, и предлагали другим к ним присоединиться. Другой хозяин был бы за это с ними суров, но наш господин Колах добрый! Сегодня будет плохо только им, зато целых три дня они будут, как господа, ехать по дороге в телеге! Лишь через три дня на них оденут колодки, чтобы им удобнее было ходить, есть и спать! Если кто-нибудь с этого дня станет говорить, что надо бежать, что не хочет в рудники, если кто-нибудь станет говорить, что ему плохо у господина Колаха, или что из-за гор придет князь и отомстит за него, то тогда господин Колах будет суров! Виноватого привяжут к телеге и будут тащить по земле всю дорогу до Чолонбары. А плетью будут наказаны все, кто слышал, и не рассказал страже. Довольно!
– велел он бенахам, что орудовали плетками - Ведите их в телегу, потом всем завтракать и двигаться!
Тунганычу и Башмаку надели на шеи деревянные ошейники размером с корыта, и усадили в последнюю телегу, отдельно от товарищей. Остальных тоже разделили. Теперь между каждой вереницей ехало по телеге со стражниками и обозными. Первый в связке был прикреплен к телеге спереди, последний - к телеге позади. В таком же порядке оставили и на обеденном привале, и когда разбили у большого села ночлег. Хвостворту сам молчал, и от других тоже не слышал до утра ратайского слова. Надо еще добавить, что и завтрак, и обед, были у Колаха такими же щедрыми, как в первый раз: каша вместо пригарков от каши, картошка в кожуре - вместо кожуры без картошки. И сухари были не заплесневевшие, какие захребетники спускали в яму в кормежном
Следующий рассвет тоже встретили с происшествием. После завтрака все, и невольники, и стража, были готовы к выходу. Но приказа выступать не давали. Вместо этого на обочине, недалеко от связки Хвостворту, поставили небольшой шатер. Хвост видел, как в него на руках отнесли Селезня, а потом, уже своими ногами, вошли Царапина, Круглый и Ладонь. Все трое были раскованы, но и без цепей брели так тяжело, словно на каждом висело по две ноши железа.
– Царапина!
– не удержавшись, крикнул Хвостворту - Царапина, слышишь!
Царапина, встав на месте, повернулся на голос друга, и хотел, кажется, что-то ответить, но едва открыв рот, захлебнулся кашлем.
– Иди дальше!
– крикнул ему стражник, и подтолкнул сзади так, что Царапина чуть не свалился.
– Царапина!
– заорал Хвост, вскакивая. Железо ошейника впилось ему в горло сквозь тряпочную прокладку - Эй ты, короста, а ну не тронь его!
– крикнул он по-ратайски. Под руки его тут же схватили свои и заставили сесть. К пленникам мигом сбежались несколько конвойных. В руках у них были плети и оружие, в поводу - три злющих пса, огромные, лохматые и куцехвостые. Собаки глухо рычали себе в усы, и не сводили с пленников глаз...
– Всем молчать!
– Закричал старшина - Кто будут кричать, того будут бить плетьми, кто встанет, на того оденут колодки! Всем молчать и сидеть смирно!
"Тихо, горюченец!
– прошептал Хвосту на ухо Смирный - Ничего сейчас не поделать, только погубишь себя и нас! А с ними, глядишь, еще обойдется..."
Хвостворту стиснул зубы, но промолчал, и не поднимался больше. Наведя порядок, старшина велел своим людям смотреть хорошенько, а сам ушел прочь - то ли докладывать, то ли проверить другие цепочки.
Тем временем возле палатки собралось еще несколько охранников - одних к ней приставили стеречь, другие просто ради любопытства. Стали говорить о незадаче с четырьмя больными, и Хвост слушал внимательно.
– Остается только одно - нести их на своих плечах. Но это плохо! Будет лучше, если заколем их, и накормим собак как следует!
– сказал охранник по имени Коясэр, плюгавый косоглазый крестьянин откуда-то из далекой бенахской провинции. Коясэр против воли пошел на войну со своим боярином, но год спустя сбежал из гор, и теперь прибился к компании Колаха.
– Принесите кто-нибудь нож.
– сказал товарищам Коясэр - меч из-за такой падали нельзя пачкать кровью. Принесите нож, и пусть он будет длинный, чтобы зарезать побыстрее, и легко разделывать.
Хвост весь похолодел от этих слов. В связке с ним вместе двенадцать человек, из них двое бенахов. Все скованны цепью и прибиты к телегам. Даже если все вслед за ним бросятся отбивать больных... Врагов - только здесь не меньше десяти, сильных и вооруженных, и стоять сложа руки никто из них точно не станет. Три пса. Да еще сколько бенахов мигом набежит... Драться сейчас - самоубийство. Но Хвост знал, что сидеть и смотреть как его друзьям, и в первую очередь - Царапине - перережут горла, он не сможет. Хвостворту мысленно воззвал к Небу...