Заводная обезьяна
Шрифт:
Но более всех тревожил заход в Гибралтар Бережного. Николай Дмитриевич очень боялся, что в Гибралтаре кто-нибудь убежит. "Убежит" – в смысле попросит политического убежища. Ведь были случаи! Были! Имели место! И, наверное, тогда тоже казалось: некому вроде решиться на такое, а нашелся подлец!
В который раз уже перечитывал Николай Дмитриевич судовую роль, одну фамилию за другой. Большинство фамилий связывалось в сознании Бережного с живыми человеческими лицами, а если он не мог вспомнить лица (все-таки 106 человек), то смотрел фотографию 4 х 5 на анкете и тогда уже вспоминал. Читал снова и снова, крутил так и этак, и все получалось,
Сначала он особенно бдительно присматривался к тем, кто впервые попал в загранплавание и никогда не был в иностранных портах. Но потом подумал вдруг, что убежать может и не новичок: один раз сходил, поглядел, понравилось. На другой и задаст стрекача…
За эти несколько дней узнал он из анкет очень много интересного: кто женат, а кто нет, у кого дети, у кого живы родители, а у кого умерли. Сперва он испытывал невольную симпатию к семейным, особенно многодетным. Но много детей – тоже не очень хорошо. От другой семьи не захочешь – убежишь. И алиментов платить не надо, не взыщут… И хотя ни в одной из сотни анкет не видел он, казалось бы, ничего подозрительного и заслуживающего недоверия, все-таки было страшно: "Вдруг!" Скажут: "Ты куда же глядел?"
Что делать? Кое-что можно сделать, конечно. Разбить всех на пятерки. Еще лучше на тройки. Пускай идут в город тройками. Одного ответственным назначить: чуть что, есть с кого спросить. Ну и по сменам, конечно, с умом распределить: кто с утра пойдет на берег, а кто после обеда. Например, радиста с судомойкой, ясное дело, в одну смену нельзя пускать. Тут и двух мнений быть не может. Но одними тройками задачи не решишь. Удрать и из тройки можно. "А ну как всей тройкой сговорятся?.. Ну как же я им всем в душу влезу?"- с тоской подумал Николай Дмитриевич и начал читать список: Алисов, Арбузов, Бабкин, Бережной, Бражник,- пока не уперся глазами в одну фамилию: Зыбин. Дерзкий этот Зыбин. Упрямый. Ну и что? Ну упрямый. Это еще ни о чем не говорит… Вот и жена у него, сын Валерий пяти лет. Это хорошо. Плавает с загранпаспортом уже давно. За китами ходил. Это хорошо. Везде вроде хорошо, а спокойствия нет. Взгляд у него какой-то не такой…
Николай Дмитриевич пополз глазами дальше, по списку, нигде не задержался, а когда дошел до конца, вновь вспомнил Зыбина и тут же отметил про себя: "Вот ведь ни о ком не думаю, а о нем думаю… Почему? Интуиция?.." Он решил пристроить Зыбина в надежную тройку, но сколько ни подбирал ему попутчиков, все ему казалось: не те. "Хоть с собой его бери,- подумал Бережной.- А что? Может быть, это – самое лучшее…"
Мысль создать тройку под собственным командованием сразу как-то увлекла Бережного. Итак, он с Зыбиным. А третий? Третьим хорошо бы человечка с языком. Он быстро перелистал анкеты и остановился на анкете Айболита: Хижняк Иван Иванович, 1911 года рождения, украинец, из служащих, член КПСС, не состоял, образование высшее, окончил Львовский медицинский институт… английский (читаю, пишу), немецкий (читаю)… в плену и окружении не был… не имеет… "Отечественной войны" II степени, "За боевые заслуги", "За победу над Германией",- все в порядке.
Бережной успокоился. "Убежит! Убежит!..- почти весело подумал он.Никто никуда не убежит…"
На следующий день было короткое собрание, выступал капитан, сказал, чтобы все было пристойно по части выпивки, напомнил о драках и вообще о поведении в зарубежном
Потом выступил Бережной, объяснил, что Гибралтар – колония Великобритании, крупнейшая крепость и оплот милитаризма, играющий важную роль в планах НАТО. И потому надо быть особенно бдительным и не поддаваться на провокации.
– А провокации возможны,- добавил он негромко и значительно.
Все притихли. Когда капитан поинтересовался, есть ли вопросы, Фофочка вдруг поднял руку и спросил, какие возможны провокации. Кто-то засмеялся. Бережной насупился, помолчал, потом ответил, что возможны самые различные провокации. Например, будут бесплатно предлагать выпивку. Дед Резник подумал про себя, что за сорок пять лет скитаний по белу свету нигде от Архангельска до Веллингтона ни разу не посчастливилось ему нарваться на такую провокацию. Однако промолчал: теперь все может быть, теперь времена другие…
Потом Айболит выступил с короткой исторической справкой, рассказал о маврах, испанцах и англичанах, кто кого когда побеждал.
Потом объявили, кому ехать с утра в город, а кому с утра красить нос и кто поедет в город в 14.00 и кто в 14.00 заступит красить нос. Тут Сашка узнал, что ему ехать утром, а Анюте вечером, и ужасно расстроился. Так расстроился, что решился идти к капитану просить отправить его тоже утром.
Пошел. Аргументов по работе у него не было никаких: радиостанция в порту не работала. Капитан и слушать не стал его лепет, замахал руками и сказал, чтоб он не морочил ему голову, а шел бы лучше к Бережному; вникать он, капитан, в это дело не будет, не надейся. "И не все ли равно, черт вас всех задери, когда ехать?!"
Когда Сашка пришел к Бережному, Николай Дмитриевич встретил его приветливо, но в ответ на просьбу перевести его в другую группу сказал, что расписание утверждено капитаном-директором БМРТ и ломать его никому, даже ему, Бережному, не позволено, иначе не надо, было бы составлять и утверждать никакого расписания и что, если капитан-директор издаст приказ, отменяющий это расписание, составит и утвердит новое, то у него, Бережного, никаких возражений не будет.
Сашка скис. Зыбин застал его в каюте лежащим на койке прямо в резиновых тапочках – сроду не было, чтобы Сашка в обуви на койку завалился,- и сразу все понял.
– Не разрешает? – спросил Юрка.
– Ну не все ли ему равно, паразиту?! – Сашка встрепенулся.- Любой приказ обязан иметь смысл. Какой тут смысл, объясни! Объясни мне, и я заткнусь, но ты мне объясни! – Он ударил кулаком по подушке.
Юрка молчал.
– Молчишь? – зло спросил Сашка.- Под банкой ты много говоришь, прямо оратор, борец за справедливость, а сейчас вот что-то не слышно тебя!
"Ведь он прав,- вдруг подумал Юрка.- Почему мы все смелые только на словах? Вообще-то мы такие смелые, такие честные, так рубим правду-матку. А как до дела доходит – в кусты. Если только нам самим хвост не прижмет, все норовим отмолчаться…"
Бережной сидел за столом под списками, когда в дверь каюты постучали.
– Да-да,- отозвался он.
Зыбин стоял на пороге, аккуратный, подтянутый, почти по стойке "смирно".
– Разрешите…
– Прошу, прошу… Садитесь…
– Николай Дмитриевич, у меня к вам одна личная небольшая просьба,сказал Юрка совершенно спокойно и как-то очень достойно.
– Пожалуйста… Всем, чем могу…- Бережной еще не знал, о чем будет говорить Зыбин, но был уверен, что просьба его как-то связана с Гибралтаром.