Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860

Баддели Джон Фредерик

Когда Паскевич, спеша на помощь Красовскому, покинул Нахичевань, он доверил командование частями в Нахичевани князю Еристову, грузину, а его главным военным советником назначил Муравьева. Их задача заключалась в том, чтобы оборонять эту важную приграничную провинцию, причем Паскевич разрешил им совершать вылазки за Арас, но не далеко в глубь территории, и то лишь с целью отвлекать внимание от его основной операции. Прекрасно зная храбрость Еристова и честолюбие и железную волю Муравьева, он весьма недвусмысленно отдал соответствующие распоряжения. Напрасно. Аббас-Мирза, который после провала своей попытки захватить Эчмиадзин удалился в Азербайджан, теперь решил воспользоваться отсутствием Паскевича, вернуть Нахичевань, уничтожить относительно небольшое войско Еристова и, взяв контроль над основными коммуникациями, отрезать русский конвой. Как и раньше, его план был вполне хорош. Если бы Аббас-Мирзе немного повезло и у него была несколько более дисциплинированная армия, то еще неизвестно, каких результатов он добился бы. Однако с такими войсками, какие были у него в распоряжении, его шансы на успех были невелики, и в этот раз удача снова отвернулась от него. Он беспрепятственно пересек Арас, однако, не дойдя до Нахичевани, узнал, что на его пути стоит Еристов с 4000 бойцами и 2 пушками. Такого мощного войска он встретить не ожидал. Он поспешно отступил, попытался окопаться на персидской границе, однако бежал, как только русским удалось

перебраться на этот берег реки. Еристов преследовал его до Чхора, но, узнав, что он сосредоточил все свои войска в Кхое, вернулся в Нахичевань. Таким образом, пока что инструкции Паскевича в общем-то не были нарушены. Однако, когда пришли известия о том, что персидская армия полностью деморализована, Еристов и Муравьев не удержались от соблазна воспользоваться столь удобным случаем. Они выступили 30 сентября. 2 октября, почти не встретив сопротивления, добрались до Маранда, конечно не зная, что в этот самый момент Паскевич триумфально входит в Эривань. Аббас-Мирза, чьи передвижения иногда столь же быстры, сколь и скрытны, сумел зайти русским в тыл и занял позицию между ними и Арасом. Положение русских войск стало опасным, и, вполне возможно, гнев Паскевича позже был вполне оправдан. Однако, когда стало известно о падении Эривани, персидскую армию охватила паника, и, несмотря на все усилия Аббас-Мирзы, его воины бросились наутек. Население Азербайджана, в основном татары, уже давно стонало под игом персов и было готово встречать русских как освободителей. Поэтому русским не грозило никакой опасности, кроме как со стороны тех остатков персидской армии, которые принцу удалось собрать у Кхоя. В этой ситуации и узнав, что Тебриз охраняют лишь 6000 человек, Муравьев решил идти вперед. При этом он держал свои планы в секрете даже от Еристова. Русские вышли из Маранда 11 октября и остановились на ночлег у Суфиана, что в 40 верстах от Тебриза. «Только тогда, – писал Муравьев своему отцу, – Еристов разгадал мое намерение взять столицу. Он удивился, что Тебриз так близко, и заговорил об отступлении. Однако на следующий день я опять двинулся вперед и остановился лагерем в 18 верстах от города. Затем были опять уговоры и колебания, но отступление было исключено – по крайней мере, для меня. Не взяв Тебриз, я не посмел бы предстать перед моими командирами. С другой стороны, взяв его, я навлекал на себя неудовольствие Паскевича. Поэтому я все решил для себя так, как того требовала моя честь». 13 октября русский авангард под командованием Муравьева остановился в менее чем паре миль от пригорода Тебриза. Гарнизон в панике бежал по дороге на Тегеран. Говорят, что бойцы гарнизона были напуганы угрозами жителей, которые действительно уничтожили всех тех, кто не успел бежать. Другие источники возлагают всю вину на коменданта Ага Меер Футу, которого обвинили в намеренном предательстве. Позднее в тот же день прибыл Еристов с основными силами русских. Ворота города открылись, и этот древний и богатый город с 60 000 жителей, родина Заратустры, практически без сопротивления перешел в руки русских. Не успел Еристов войти в город, как получил известие о взятии Эривани. А 3 дня спустя главнокомандующий вошел в Тебриз во главе своей армии (15 000 человек, 58 пушек) вместе с Макдональдом и другими членами Британского союза.

Вполне можно предположить, что сопротивлению персов пришел конец. Именно в это время начались мирные переговоры. Они велись при посредничестве доктора Макнейла, который пользовался полным доверием шаха. К тому же он был лично знаком с женами шаха, что очень важно на мусульманском Востоке [61] .

Однако нежелание Фетх-Али расстаться со значительной суммой денег, которую он должен был выплатить в качестве контрибуции, и его новые надежды, связанные с грядущим конфликтом между Россией и Турцией, отложили решение вопроса до 8 января 1828 года. Именно тогда Аббас-Мирза после короткой беседы покинул ставку Паскевича и вновь начались военные действия. Однако персы были слишком деморализованы, чтобы сражаться по-настоящему. Генерал Лаптев занял Урмию практически без сопротивления. Ардебиль (по предварительному соглашению с Аббас-Мирзой) 25 января открыл ворота графу Сухтелену, который отправил в Санкт-Петербург бесценную библиотеку мечети Шейх-Софи-Эдены. Он сделал это под тем предлогом, что уникальные манускрипты будут возвращены на место, как только с них снимут копии. Не стоит и говорить о том, что все они до сих пор находятся в императорской библиотеке Санкт-Петербурга [62] .

61

Полковник Волховский, который был направлен в Тегеран, чтобы ускорить выплату денежной контрибуции, в своих отчетах Паскевичу особо отмечал удивительное влияние Макнейла на шаха. Он объясняет это не столько доверием к нему, которое подкреплялось английским покровительством, сколько личными качествами Макнейла и тем фактом, что он предсказал несчастья, которые будут следствием войны Персии с Россией. Услуги Макдональда, Макнейла и других членов британского военного представительства были высоко оценены Паскевичем, по рекомендации которого Николай I наградил их всех орденами и ценными подарками.

62

Здесь можно сослаться на собственноручные письма Паскевичу Сухтелена от 8 февраля 1828 года и графа Чернышева, в которых они просят найти какой-нибудь удобный предлог, чтобы не возвращать книги. Именно Паскевич приказал Пущину завладеть бесценными манускриптами. Эта идея появилась после меморандума, который призывал сделать манускрипты частью контрибуции. Документ был послан Паскевичу Дибичем, который отметил, что император, считающий невозможным включить такой пункт в договор о контрибуции, одновременно выразил желание, чтобы Паскевич довел до сведения персов, что такой дар был бы весьма желателен.

Теперь Персия целиком и полностью была в руках победителей. Сам Тегеран должен был пасть перед русскими, пожелай они того. Турция еще не начала наступательных действий, и Фетх-Али, которого втянул в войну Аббас-Мирза, подталкиваемый, если верить русским, к тому англичанами, запросил мира. Мирный договор был подписан в полночь с 9 на 10 февраля 1828 года Аббас-Мирзой в селении Туркменчай. По этому договору Россия получала во владение Эривань и Нахичевань и закрепляла за собой исключительное право навигации по Каспийскому морю. Более того, Персия обязывалась не вмешиваться и не препятствовать исходу армян из Персии на русскую территорию и согласилась выплатить контрибуцию в 20 млн рублей. Паскевич рекомендовал оставить за собой Азербайджан, говоря, что в этом случае англичане смогут взять корабли в Бушере и отправиться в Индию. Однако император предпочел сделать так, чтобы, если уж возобновление войны делало невозможным восстановить провинцию в доминионе Персии, разделить ее на несколько независимых владений, чтобы европейские державы не подозревали Россию в стремлении доминировать в Азии. 20 марта Паскевич получил известие о том, что Россия объявила войну Турции.

История русско-персидских войн была бы неполной без упоминания о британской интервенции в

Персии.

К концу XVIII века султан Типу направил в Персию свою миссию с целью заключения союза. Его примеру последовал маркиз Велели, причем его посланник был родом из Персии. Типу погиб при Серингапатаме в 1799 году, однако индийское правительство решило во что бы то ни стало сохранить однажды скрепленную печатью дружбу с Персией. В 1800 году к персидскому двору прибыл капитан (позднее – сэр) Джон Малькольм, цель и задачи миссии которого сам посланник изложил так: «Власть персидских правителей, благодаря которой они обуздали Афганистан, угрожавший вторгнуться в Индию, и помешали честолюбивым планам Франции, привела генерал-губернатора британских владений на Востоке к решению заключить союз с Фетх-Али-ханом сразу после его восхождения на престол. Эта политика имела своим результатом временный успех, а именно: афганцы отказались от планируемого вторжения в Индию; создалось благоприятное впечатление о мощи английского государства, причем как у царя Персии и его подданных, так и у врагов Британии в Европе».

Совершенно очевидно, что опасности, грозившие восточным провинциям Великобритании, не были иллюзорными. Об этом свидетельствует тот факт, что за первым визитом Малкольма последовала попытка со стороны Наполеона установить отношения с Персией при посредничестве американского торговца.

Тем временем Малкольм подписал договор, по которому Персия должна была вторгнуться в Афганистан, если последний нападет на Индию. Четыре года спустя, после начала войны между Россией и Францией, Наполеон направил полковника Ромье в Тегеран с целью заключения союзнического договора. Ромье умер, однако в 1806 году, когда шах, в свою очередь, стал искать дружбы с Францией, император отправил с аналогичной миссией Жубера – результат был вполне успешным. Жубер, после нескольких арестов и даже тюремного заключения, наконец прибыл в Тегеран, а в Европу вернулся уже в сопровождении персидского посланника, который последовал за Наполеоном в Тильзит и там подписал с ним договор, позднее ратифицированный 7 мая 1807 года в Финкенштейне. Теперь Россия была союзницей Франции и, конечно, не могла возражать, когда в Персию был направлен генерал Жардан вместе с 70 офицерами обучать офицеров персидской армии. Однако в Англии и в Индии это назначение вызвало определенное беспокойство.

Тем временем фельдмаршал Гудович вступил в переписку с французским посланником. Первое письмо было получено им 21 мая в Тегеране. Ответ Жардана был датирован 2 июня (до этого персы не давали ему разрешения писать). Он пытался действовать как посредник между Россией и Персией и сообщал: «Я получил официальные заверения от Его Величества, что ни Джоунз, ни Малкольм, ни какой-либо другой английский агент не будет принят при его дворе. Помимо этого, во все уголки страны были разосланы указы, запрещающие въезд этих лиц в Персию». 2 июля Жардан писал: «Малкольм не смог попасть ко двору шаха». И действительно, англо-индийская делегация ни с чем отбыла из Персии. Однако все усилия французов оказались тщетными, поскольку Россия решительно отказалась от перемирия или от того, чтобы перенести переговоры в Париж, на чем настаивал шах. В октябре враждебные действия возобновились; французы, которые взяли на себя обязательство обеспечить эвакуацию Грузии, разорвали договор с Персией, и Жардан, считая свое положение уязвимым, покинул Тегеран за несколько дней до приезда туда сэра Харфорда Джоунза (позже – Бриджеса), который был аккредитован британским правительством. К марту 1809 года французская миссия находилась в Тебризе в состоянии почетного ареста, а французское влияние снова было сведено к нулю.

По свидетельству Малкольма, властитель Персии выслушивал дифирамбы Бонапарта в надежде, что его влияние или власть помогут вернуть Грузию; однако, когда изменения в Европе вынудили Бонапарта отказаться от своих планов в Азии, он (шах) вернулся к своему прежнему альянсу с Британией.

Сэр Харфорд Джоунз заключил второй договор с шахом Фетх-Али вскоре после своего прибытия в столицу (12 марта 1809 года). Этот договор, помимо всего прочего, предусматривал, что в случае вторжения в Персию сил любой европейской державы Британия направит из Индии эквивалентное по численности войско, не считая пушек, боеприпасов и т. д. Индийское правительство пришло в ярость, узнав об успехе Джоунза и провале Малкольма. Через некоторое время в 1810 году Малкольм был послан в Персию в третий раз. Его сопровождали Монтейт, Линдсей (впоследствии сэр Генри Линдсей-Бетюн), Кристи, Вилок и другие офицеры, которые поступили на службу Персии, где проявили себя с самой лучшей стороны.

Эти миссии чрезвычайно льстили шаху, но одновременно давали повод для возникновения некоторой напряженности между представителями Лондона и Калькутты. Сэра Харфорда Джоунза в 1811 году сменил сэр Гор У зли, который привез с собой новых офицеров, включая д'Арси (впоследствии – д'Арси-Тодд). Сэр Джоунз вернулся в Англию в 1814 году, а договор с Тегераном был окончательно подписан в ноябре того же года Эллисом и Морье. Этот, уже третий, англо-персидский договор возобновил соглашение о дотациях, а также помощи в виде дополнительных войск и поставок оружия и боеприпасов. Данный договор также оговаривал, что «границы Персии и России должны быть определены при участии трех стран: Великобритании, Персии и России». Однако вскоре начались споры относительно размера денежных дотаций, ив 1815 году почти всем британским офицерам было приказано покинуть страну. Д'Арси, Харт и некоторые другие еще остались в стране, а Харт даже впоследствии занял очень высокое положение в Персии и оставался там вплоть до своей смерти от холеры в 1830 году.

Тем временем война между Россией и Францией в 1812 году совершенно естественным образом изменила положение дел. Англия все еще стремилась поддерживать дружеские отношения с Персией, но более не могла открыто помогать последней в ее спорах и конфликтах с Россией, а британским офицерам на службе шаха было запрещено участвовать в военных действиях. Мы уже видели, как капитаны Линдсей и Кристи трактовали эти распоряжения. Нет смысла отрицать, что Россия неоднократно получала повод для недоверия и гнева в связи с присутствием в Персии английских агентов. Тем не менее у нас имеется свидетельство Паскевича, фактически поддерживающее прежнюю английскую политику.

«Меня не интересуют мотивы, по которым покойный главнокомандующий в Грузии в течение 10 лет неверно трактовал и преподносил истинные причины наших отношений с Персией. Но если у англичан имеется сильное влияние на Востоке, то это лишь потому, что они постоянно близко к сердцу принимали интересы тех, кто искал у них покровительства и защиты, в политическом смысле разумеется. Из официальной переписки я вижу, что со времени нашего посольства в 1817 году, которое было столь небогато результатами, и вплоть до последнего столкновения мы считали преступлением, если англичане искали дружбы сыновей шаха, которые всегда благоволили к европейцам; и мы всегда считали себя оскорбленными, если Аббас-Мирза [63] предпочитал нам, которые отказывали ему даже в праве носить титул наследника своего отца, нацию, которая давала ему деньги и оружие и даже инструкторов для обучения собственных офицеров».

63

Аббас-Мирза умер в Мадриде 19 октября 1833 года, за год и два дня до смерти отца Фетх-Али, которого сменил на троне сын Аббас-Мирзы Махмуд (8 октября 1834 года).