Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860
Шрифт:
После столь тяжелого дня можно было ожидать, что Паскевич даст небольшой отдых своему войску и самому себе. Однако сам он не планировал этого. Ни один командир еще не был так полон решимости ковать железо, пока горячо. Еле живой от усталости, он тем не менее первую половину ночи посвятил приготовлению к утренней атаке на Милли-Диуз. Никто в его войске не подвергал сомнению правильность этого решения, и никто не жаловался на усталость и трудности.
На заре 20 июня Паскевич разделил свою армию на 5 колонн, а сам возглавил ту, что была нацелена прямо на вражеский лагерь. Вторая колонна заходила с фланга, а три оставшиеся заняли все дороги, по которым враг мог попытаться уйти. К полудню Хагхи был взят плен, а его 20-тысячное войско рассыпалось по прилегающим территориям, за исключением 200 павших в бою и 1200 взятых в плен. Победа была полной и решающей; среди трофеев русские захватили 19 пушек и 12 штандартов. Армия Хагхи перестала существовать, а русские могли спокойно продолжать марш на Эрзерум, не опасаясь атаки с фланга или с тыла. Однако большая часть тех 20 000 человек бежала благодаря неверно проведенному Остен-Сакеном преследованию. Регулярная кавалерия не сумела догнать бегущего врага, и только местные всадники опять хорошо проявили себя [75] .
75
Паскевич
Паскевич был горько разочарован, а Остен-Сакен получил суровый выговор и был снят со своей должности. Армия за 25 часов преодолела 60 километров и полностью разбила врага численностью 50 000 человек.
На следующий день, 21 июня, русская армия продолжила движение на Эрзерум, взяла Хасан-Калу, которая, несмотря на всю силу, не оказала достойного сопротивления; 26-го дошла до ворот великого города, а 27-го, в годовщину Полтавской битвы, город сдался на милость победителя. Русские вошли в столицу Анатолии, не встретив сопротивления. Этот город в течение пяти веков не видел внутри своих стен солдат-христиан. Среди тех, кто участвовал в триумфальном въезде в город, хотя и в качестве простого зрителя, был поэт Пушкин [76] .
76
Следующий отрывок слишком примечателен: «Известный автор стихов, бывший чиновник 10-го класса Ал. Пушкин, покинул Санкт-Петербург 10 марта и направился в Тифлис. По секретному поручению императора он находится под негласным наблюдением. По поручению генерала Паскевича я имею честь сообщить Вашему Превосходительству и прошу Вас принять необходимые меры для установления этого наблюдения по прибытии Пушкина в Грузию» (из письма Остен-Сакена генерал-адъютанту Стрекалову). Пушкин следовал за армией в Эрзерум с разрешения Паскевича.
Из отчета Паскевича императору: «За 14 дней войска Вашего Величества перешли две горные гряды, все еще покрытые снегом; уничтожили турецкую армию; захватили два лагеря и крепость Хасан-Калу, которая играет здесь важную роль; захватили у врага всю его полевую артиллерию и, сломив все возможности врага к сопротивлению, заставили его сдать нам центр его власти на Востоке – цитадель, которая могла выдержать длительную осаду. Наконец, Ваша армия взяла в плен самого турецкого сераскира, главнокомандующего турецкой армией и правителя азиатской Турции, и четырех верховных пашей».
Дальнейший ход кампании можно изложить в нескольких словах. 7 июля Бурцев во главе небольшого отряда без сопротивления занял Байбурт [77] , что в 130 километрах по дороге к Трабзону, а Паскевич в это время в Эрзеруме копил силы для планируемого похода на Сиваз. Однако 12 дней спустя, во время атаки на соседнюю деревню Карт, был смертельно ранен один из самых храбрых и успешных подчиненных Паскевича – Бурцев. Более того, русские потеряли убитыми и ранеными 13 офицеров и более 300 рядовых. Эта неудача русских возродила надежды турок и серьезно осложнила положение Паскевича, хотя ни на йоту не уменьшила его решимости выполнить план кампании. 28 июля он взял и уничтожил Карт, одновременно разбив значительный отряд неприятеля, собранный неподалеку Осман-пашой.
77
За этой крепостью дорога на Трабзон была непроходимой для колесных повозок. Русским было необходимо взять Байбурт, чтобы защитить свой правый фланг во время марша на Сиваз.
Дорога на Сиваз была открыта, однако с разных сторон поступали тревожные новости о концентрации вражеских сил в тылу русских с обоих флангов, что заставило Паскевича на время отказаться от дальних маршей. Он демонстративно продвинулся в этом направлении до Кара-Хиссара, что в 250 верстах от Эрзерума, и лично провел разведку вдоль дороги до Трабзона, чтобы доказать непрактичность этого пути и безнадежность попыток покорить воинственных лазов. Однако с приближением осени он отвел войска в Эрзерум, тем самым завершив кампанию, неудачи и тревоги последних недель которой несколько затмили славу ее начального этапа. Тем не менее в течение четырех месяцев армия Паскевича преодолела 560 миль по вражеской территории одной из сильнейших стран в мире. Она разбила вражеские войска общей численностью 80 000 человек с 200 пушками; было убито 10 000 вражеских солдат и офицеров, а в плен были взяты два главнокомандующих и еще 5000 человек; русские вошли в Эрзерум и захватили 262 пушки, 63 штандарта и 10 знамен.
2 сентября 1829 года был заключен Адрианопольский договор, однако известие об этом дошло до Паскевича в Эрзеруме только через месяц, а за это время много лишней крови пролилось при Байбурте [78] и в других местах [79] .
Так или иначе, война подошла к концу. В начале октября войска начали марш домой, и на четверть века между Турцией и Россией воцарился мир. Паскевич, которому было 47 лет, был с почестями принят в Санкт-Петербурге, однако из всех русских завоеваний на Кавказе и за его пределами остались только Анапа, Поти, Ахалкалаки и часть района Ахалциха, включая одноименный город и крепость. Даже Каре и Ардаган был возвращены Турции, а безопасностью Грузии пожертвовали ради европейской политики. В 1855 и 1877 годах работу Паскевича приходилось делать снова и снова.
78
Сам Паскевич вел свои войска в Байбурт, поскольку концентрация вражеских сил требовала решительных мер. Он повторно взял эту крепость 26 сентября, одержав блистательную победу над турками, которые потеряли 800 человек убитыми и 1200 пленными.
79
17 сентября генерал Гессе
Однако если территориальные завоевания России в результате кампании Паскевича были невелики, то политика в отношении населения была вполне значимой. В письме, датированном 4 декабря 1828 года, Нессельроде просил Паскевича иметь в виду желательность покорения христианского населения завоеванных провинций с целью дальнейшей колонизации Имеретии, Мингрелии и других регионов. Паскевич с готовностью согласился по возможности реализовать предложения Нессельроде, правда, в виду он имел несколько иные конечные цели. Он целиком и полностью поддерживал идею удержания большой части турецкой территории – вплоть до нынешней линии границы – и в письме императору от 11 января 1829 года писал: «Мы можем победить врага при помощи наших войск; но удержать завоеванное можем, только завоевав доверие населения». Поэтому, следуя интересам российской политики, он всячески поощрял естественные надежды и чаяния турецких армян. В результате этого к концу войны этот несчастный народ оказался в таком положении, что, если бы его оставили на милость мусульман, он был бы обречен на гонения и гибель. Гуманность Паскевича не поддается сомнению. Она выгодно отличала его от большинства прославленных русских командиров, и в данном случае она проявилась в полной мере. За несколько лет до описываемых событий Паскевич по распоряжению Николая I вершил судьбы нескольких сотен восставших крестьян в Липецке. Там он просил милости для крестьян, сказав, что «никогда еще гуманность и милосердие не приносили вреда». И теперь, хорошо зная все весомые аргументы, которые могут быть выдвинуты против такой политики, он получил разрешение от императора взять с собой в обратный путь всех тех, кто боялся оставаться; более того, он велел распределить между нуждавшимися запасы продовольствия и большую часть из 100 000 червонцев (300 000 рублей), которые были предназначены для выплаты курдам, исходя из предположения, что многие из них перейдут на службу России. Он скоро был удивлен огромным количеством потенциальных беженцев, практически всего армянского населения, но не мог оставить их на растерзание туркам. Был создан эмиграционный комитет, было израсходовано огромное количество денег, и, когда его армия вновь перешла турецкую границу, вместе с ней шли 90 000 мужчин, женщин и детей, бегущих от «грядущего гнева» [80] .
80
Относительно числа беженцев существуют разные мнения. Линч говорит: «Обычно считается, что с армией Паскевича в Россию отправились 60 000 армян во главе с их епископом». Монтейт называет цифру 90 000 человек. Паскевич говорит то же самое, но поясняет, что точно известно лишь количество семей, которых было 14 044, включая 7298 семей из Эрзерума.
Кампании Паскевича, проведенные в Закавказье, отличаются от кампаний его предшественников по преодоленной территории, числу задействованных войск (особенно с турецкой стороны), великолепной дисциплине и прекрасному поведению русских солдат, но прежде всего выделяются успехами, достигнутыми в результате этих кампаний. Мы не ставили перед собой задачу раскрыть причины этих успехов, однако вкратце можно сказать следующее: они стали результатом не столько разумности его политики, новизны и гениальности тактики, сколько тщательной подготовки кампании, которая позволила ему в нужный момент дать волю своему военному гению. Говоря о турецкой войне, Монтейт говорит: «Благодаря отличной организации всего, что было сделано, армия была отменно обеспечена продовольствием и амуницией, а сила войска не истощалась ненужной поспешностью, даже когда того требовали обстоятельства. Как только все приготовления заканчивались, не допускалось ни малейшего промедления, войска не испытывали ненужного напряжения, которое так часто губит армию или в лучшем случае замедляет ее движение. Численность армии, задействованной при взятии Эрзерума, была наполовину меньше, чем требовалось, однако благодаря гению князя Паскевича поход закончился триумфальной победой».
В последующие годы во время Польского восстания (1831–1832), Венгерской кампании (1843) и начальной стадии Крымской войны Паскевич проявил (хотя, как всегда, с успехом) то, что его критики называли «чрезмерной осторожностью», из-за чего считается, что его военная слава несколько померкла. Под стенами Силистрии (27 мая 1854 года) он был тяжело контужен и был вынужден покинуть пост главнокомандующего. Два года спустя он скончался. Если мы попытаемся непредвзято оценить его характер, то не следует забывать, что из-за вражды, существовавшей между ним и Ермоловым еще с 1815 года, почитатели последнего всегда относились к Паскевичу с явной несправедливостью. Так, господин Берге, редактор нескольких государственных газет, писал: «Не задавая вопросов о роли Паскевича в тех событиях, которые произошли в его время на Кавказе, мы можем сказать, что «легко было пожинать лавры того порядка, в котором пребывала страна после Ермолова, и того духа Екатерины и Суворова, которым была проникнута армия», – и так, по крайней мере, граф Дибич говорил генералу Сабанееву, которого встретил на линии, возвращаясь из Грузии в Россию. Ответ был очевиден: «Если бы было легко пожинать лавры в 1826–1827 годах, то почему Ермолов не сделал этого сам?!» Но Дибич не был сторонником Паскевича, и можно предположить, что он сам с радостью занял бы место Ермолова.
Тот же автор пишет: «Война с Персией и Турцией закончилась для нас благополучно благодаря отличной дисциплине, привитой Ермоловым, а также благодаря выбранным им офицерам и чиновникам». Та же самая предвзятость видна и у других авторов.
Здесь стоит опять процитировать Монтейта, важного свидетеля, сопровождавшего русскую армию в 1828–1829 годах. «Генерал Паскевич обладал инстинктивным знанием характера, и он полностью доверял тем, кого брал к себе на службу. Он был неутомим в своем внимании к гражданской администрации и положил конец злоупотреблениям, которые в течение долгого времени позорили Россию и мешали ей. Человек любого ранга и сословия мог беспрепятственно встретиться с ним; возможно, они приходили со своими переводчиками, и он судил всех по справедливости. Его потеря особенно остро ощущалась в Грузии, где он быстро и твердой рукой наводил порядок, и ему почти удалось наладить мирные отношения между кавказскими племенами и русским правительством, не вмешиваясь в их внутреннюю систему управления и использовав часть их войск в своей кампании – это была, по его мнению, единственная политика, которая могла привести к успеху».