Завтрашний ветер. Незнакомка
Шрифт:
Тележка выше грядок была набита душистым сеном — среди травинок выделялись высохшие цветочные головки — тот же лиловый пыльник, синяя каменевка, золотой канет. Сено берегло от повреждений разные разности, которые хаджитка везла из столицы, и Аррайду. Наемница вытянулась на спине под рядном, голова ее лежала на жестковатой вышитой сумке у бедра хаджитки; левая нога до колена и правая рука были взяты в лубки. Но легкий нетряский ход тележки не причинял боли. Девушка смотрела на облака и молчала.
Наконец
— Что, очухалась?
Золотые удлиненные глаза глядели сердито:
— Все целящие зелья на тебя извела, и зачем?..
Аррайда потянулась к поясу, где обычно таскала свой запас.
— Лежи, — прикрикнула хаджитка, — пригодятся еще! Может, нужно чего. Так ты не стесняйся, говори.
— Ага.
Хаджитка натянула вожжи, гуары послушно встали.
Руки у кошки оказались неожиданно сильные. Она помогла Аррайде сползти на край повозки, подождала, пока та справит нужду, обмыла, поливая из кувшина, вытерла. Уложила и снова укрыла.
— Но-о, пошли!!.. И чего краснеешь? Что без штанов? Так на кой они тебе теперь? — бормотала возчица. — И девок голых я перевидалась… Правда, не таких побитых. Считай, по косточкам собрала.
Хаджитка хмыкнула. Сморщила бархатный нос:
— Все скуума. Везет же мне на пьянчуг!
— Нет.
Кошка издала громкое фырканье:
— Вот еще!! У хаджитов нюх потоньше вашего будет. Да от тебя до сих пор разит! Уж вонь эту, хвала моему благоверному, я на всю жизнь запомнила.
Она сердито хлестнула концом вожжей по гуарьим спинам:
— Пошли, лентяи!.. А то и до вечера не доплетемся…
— А куда… едем?
— В Пелагиад. О-о…
Словно подгоняемые нетерпением хозяйки, гуары задвигались быстрее, поднялись на холм, спустились в распадок — и вот уже тележка, стуча и подпрыгивая, катится по мощеной деревенской улице. Аррайда стиснула зубы, надеясь, что закончатся и боль, вернувшаяся от тряски, и дорога. Убегали назад дома под соломенными стрехами, вкусно пахло дымом и жильем. Потом над головой выросли серые стены форта Пелагиад, и тележка беспрепятственно въехала в распахнутые ворота. Гуары остановились, хаджитка соскочила, привязала вожжи к железному кольцу в стене.
На крыльце перед дубовой полукруглой дверью вежи сидел легионер в кирасе с гербом — двумя вздыбленными жеребцами, но без шлема; грыз травинку. Копье стояло прислоненное к стене у двери. Аррайда подумала, что в форте Лунной бабочки этот щекастый красавец уже или болтался бы на крюке над воротами, или чистил нужники — при особом везении. Двор форта скорее походил на деревенское подворье — из-за загородок вдоль стены высовывались свиные рыльца; пара коз щипала траву, проросшую между плитами, а у крыльца по-хозяйски клохтали куры, которых никто и не думал прогонять.
— Тетка
— У тебя что, глаз нет?
— А флина мне привезла?
Хаджитка отряхнула балахон:
— Приходи после заката в «Полпути», будут и флин, и булки, и новости. А пока подвинься.
Вернулась Анасси не одна, а с коротко остриженной имперкой в сером дерюжном платье без единого украшения, хрупкой и беловолосой. Имперка обеими руками поддерживала большую сумку, на широком ремне перекинутую через плечо.
— Это Игфа.
— Целительница… из Пелагиада…
Серые глаза имперки расширились:
— Мы знакомы?
Аррайда зачем-то сплела пальцы в жесте «клинков»:
— Арилль… г-говорил навестить… если выживу, — и закатилась смехом.
Пара резких пощечин заставила Аррайду замолчать.
Анасси одобрительно покивала, отвязывая гуаров:
— Поехали.
Чуя близкий дом, гуары резво рванули с места. Зубы кошки чакнули.
— От же зверюки! Я вам!!
Игфа одной рукой прижала к себе зазвеневшую сумку, второй поддержала стонущую девушку:
— Потерпи. Тихо…
Ругаясь, Анасси остановила упряжку и повела под уздцы, не забывая по дороге здороваться со знакомыми. У таверны с огромной вывеской «Полпути» они задержались на время, нужное, чтобы снять с тележки и унести внутрь корзины и мешки, а затем свернули в проулок.
— Тетка я безголовая! — внезапно вскричала кошка. — Дралас, вечер добрый. Помоги по-соседски: хворую в дом перенести.
— А что с ней такое?
Судя по всему, обладатель грубоватого голоса не слишком спешил подходить.
Но Анасси невниманием смутить было трудно. Она взялась подробно пересказывать, как спустилась поить гуаров ("утробы ненасытные!") к речке у Квартала Чужеземцев ("Между пристанью и «блошиной» станцией, а то ты не знаешь!") и нашла на берегу девушку в доспехах и с мечом. ("Мокрая, что твой дреуг!") Волоча сломанную ногу, та проваливалась в беспамятство, но еще пробовала отползти от воды на пологий берег. Похоже, сбросили ее сверху. Или сама свалилась пьяная. И как в доспехах не утонула?
— Опытные кузнецы заклинают броню, чтобы плавать не мешала, — сказал Дралас. — А часто и против ржавчины.
— Против ржавчины лучше красить, — отрезала Игфа.
— Так поможешь? — хаджитка потянула на себя скрипучие ворота. Тележка встала у крыльца. Над Аррайдой наклонился данмер, видно, этот самый Дралас — пепельное лицо, лоб с залысинами, обычные для данмеров высокие скулы и полыхающие глаза. Зная уже, что будет, Аррайда дернулась — и не успела.
— Нешто голову напекло? — орала Анасси на соседа. — Иди вон на забор вешайся!