Зельда Марш
Шрифт:
К Рождеству — письмо с целым снопом «американских красавиц» от сына и букет от матери. Через неделю — случайно или намеренно — Том оказался у театра, когда она выходила, и с триумфом сообщил ей, что первый акт окончательно готов. Под Новый год Мизервы устроили ужин после спектакля, и Зельде обязательно надо было быть на этом ужине. В провожатые она могла выбрать Ральфа Мартингэйла или молодого англичанина, исполнявшего небольшую роль в «Дженни», или Тома Харни. Она предпочла Тома. Она знала, что Норман Кэйрус будет на этом вечере, что он будет пить слишком много и приставать к ней с любезностями. Если она приедет с Томом, этого не произойдет. Так Том оказался на вечере у Мизервов и очаровал всех, а пуще всего — Оливию. Она завлекла его в уголок и, задавая вопросы самого интимного свойства, изучала
— Божественный юноша! — шептала Оливия Зельде. — Адонис! Привезите его как-нибудь ко мне!..
Генри был тоже очень любезен с Томом. Зельда сказала, представляя его:
— Это — автор моей будущей пьесы, мистер Мизерв, — и Генри ответил с самой обаятельной из своих улыбок:
— В таком случае надеюсь, что я — ее режиссер!
Вскоре после этого вечера Зельда обедала у Харни вместе с Джоном. Потом — уже без Джона — наверху, в комнатах Тома слушала чтение второго акта «Горемыки». Он показался ей даже сильнее первого. Она уже воображала, как играет в нем, и волновалась чуть не до слез. Казалось, какой-то огонь сжигал их обоих в тот вечер, — то был огонь творчества. Зельда не замечала, что все время бегает по комнате, к тому же она совершенно забыла о недавнем решении сохранять барьер между собой и Томом. Том в эти минуты был ей так мил и близок!
— Безумие! — говорила она себе через час, сидя в своей комнате. — Ты не имеешь права быть так нежна с ним! У этой дружбы, как у всякой дружбы с мужчиной, может быть только один конец… К чему тратить время понапрасну? К чему снова мучиться из-за мужчины? Ты начинаешь слишком тепло к нему относиться, ты не сможешь ни лукавить с ним, ни причинить ему боль. Что же будет?
Но, засыпая в этот вечер, она думала не о себе, и не о Томе, она думала о его произведении.
— Что за пьеса! Что за пьеса! Только бы он, боже упаси, не испортил конец!
Том, по-видимому, пьесы не «испортил». Оставалось написать лишь заключительную сцену. И тут произошла заминка. Том был в отчаянии, собирался даже отдать все написанное какому-нибудь более опытному драматургу, но Зельда запротестовала. Ей казалось это чуть ли не святотатством. «Горемыка» была их общим детищем, да, немножко и ее, не только Тома! Она уже мысленно перевоплощалась в эту новую роль, хотя и продолжала выступать в «Дженни» каждый вечер. Ее мысли часто теперь возвращались к палате № 35, к старым ведьмам, которых она там видела. Внешностью она должна будет напоминать одну из них… Она уже до мелочей обдумала костюм и даже грим.
У Тома, совсем как у Джорджа, часы подъема сменялись часами уныния. Зельда, как когда-то мужа, участливо ободряла Тома и беззастенчивой лестью и похвалами, старалась изо всех сил поднять в нем упавший дух. Но какая разница была между двумя этими людьми! Том был настоящий джентльмен и никогда не обижал ее, никогда не слышала она от него худого слова, не видела некрасивого поступка. Ни намека на обычное вульгарное «ухаживанье». Он теперь ничем не выдавал своей страсти. И Зельда наслаждалась его дружбой, нежным вниманием, глубоко товарищеским отношением. Мать его тоже все больше ей нравилась.
В конце марта в афишах было объявлено, что в субботу «Дженни» идет в Нью-Йорке последний раз и что труппа выезжает с пьесой в Бостон, где в понедельник на пасхальной неделе откроет сезон в Парк-Театре.
Перспектива отъезда открыла Зельде, насколько она успела привязаться к своим новым друзьям. Ей было тягостно расставаться с ними. Она привыкла ежедневно видеться то с матерью, то с сыном. Том был ее неизменным спутником на всех выставках, концертах, на всех спектаклях в других театрах. Он часто поджидал ее после представления и, отпустив автомобиль, она шла с ним домой пешком. А тут вдруг надо ехать в холодный скучный Бостон. Зельда утешалась только тем, что получит возможность проверить, не слишком ли возросла ее близость с Томом. Ее это очень тревожило. Пьеса, в которой она будет играть в следующем сезоне и которая несомненно будет иметь исключительный успех, еще крепче свяжет ее с Харни. Ну и чем все это кончится? Браком с Томом? Немыслимо! Во-первых, она
Но Бостон делу не помог.
После первого спектакля поднялась такая же буря восторга, как в Нью-Йорке. Критики расточали похвалы и автору, и Зельде. Она стала «звездой» труппы, и Оливия откровенно завидовала и злилась. Однако молодая премьерша чувствовала себя одинокой и несчастной, ее отчаянно тянуло «домой».
Четыре недели пробыли они в Бостоне, и все четыре воскресенья Том провел с нею, приезжая из Нью-Йорка под предлогом переговоров о постановке пьесы.
В мае труппа переехала в Чикаго, но в этом западном городе было еще более неприютней, чем в Бостоне. Снова громкий успех — и открытое объявление войны со стороны Оливии. Она дерзко осматривала Зельду при встречах, отпускала на ее счет обидные замечания и, играя в двух сценах вместе с ней, делала все, что могла, чтобы смутить и сбить партнершу. Зельда была вынуждена пожаловаться Мизерву. Она просила найти ей заместительницу, но Мизерв и слышать не хотел об этом, уверяя, что роль «Дженни» слилась в представлении публики с именем Зельды Марш и выпустить другую актрису — значит провалить пьесу… Ссориться с Генри Мизервом, который один из всех мог поставить как следует «Горемыку», было неблагоразумно. Зельда, скрепя сердце, согласилась остаться до конца лета. Между Генри и Оливией произошла страшная сцена. Все это было неприятно, и Зельда жаждала поскорее покончить с «Дженни» и вернуться под кров мамаши Буланже, к тем, кто любил ее.
Но ей не суждено было вернуться в старый дом. В первых числах июня, за две недели до конца сезона, она получила следующую телеграмму от Джона:
«Нашего старого друга нет больше в живых. Я нашел ее сегодня утром мертвой в постели. Накануне она ни на что не жаловалась и не предчувствовала конца. Похороны — в пятницу, в церкви Павлистов на Пятьдесят Девятой улице. Дом предложено немедленно очистить. Я уверен, что вам так же тяжело, как и мне. Том и Грейс сердечно кланяются и выражают вам сочувствие.
Джон».
Глава шестая
Мамонтовые дубы, стволы которых поросли серым мхом, старый кирпичный дом, выкрашенный в бледно-желтый цвет со странными веерообразными дверями и окнами со множеством мелких стекол; полуразрушенный амбар, пахнущий известкой, сеном и лошадьми; старомодный сад с кустами роз и недавно посаженными левкоями и флоксом; в нескольких шагах от дома, лениво дремлющая Саскианна — вот какова была усадьба Харни, где проводила лето Зельда, Джон, Том и его мать.
Зельда попыталась было уклониться от приглашения, но не могла придумать предлога и довольно легко дала себя уговорить. Измученная, с расстроенными нервами, она жаждала отдыха и деревенского покоя. Эти люди любили ее и она их тоже. Как тут было не согласиться? К тому же, Мизерв, принявший к постановке «Горемыку», настаивал на внесении некоторых поправок в третий акт (всех было четыре), а Том уверял, что без указаний и советов Зельды у него ничего не выйдет.
Так Зельда очутилась среди жаркой и благоуханной тишины деревенского уголка. Никогда еще она не переживала такого чудесного времени. Одна только тень омрачала блаженство этих летних месяцев — Том. Том, смиренный и восторженный, преданный и нежный, обожающий ее Том! Она так привязалась к нему! Возможно, то была не любовь, не иссушающая страсть, которую она знала когда-то, но настоящее глубокое чувство. Она смотрела в эти полные обожания глаза с нежной тревогой. Ей иногда хотелось обхватить руками его голову и прижать ее к груди. Но нет! Чтобы избавить его от сердечных мук, надо держаться подальше! Она боялась малейших ласк, которые неминуемо привели бы к несчастью и Тома, и ее. Том был слишком хорош, добр, а дружба их слишком прекрасна, чтобы рисковать испортить ее. По утрам она просыпалась в своей обтянутой пестрым ситцем, залитой солнцем веселой комнатке с чувством блаженного упоения жизнью. За окном звенели ведра, лаял Шеп, насвистывал Иона, сгребая сено, жужжали пчелы над жимолостью и виноградом, увивавшими фасад дома. Иногда слышался голос Тома или Джона и удаляющийся стук повозки.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
