Зелёная кобыла(Роман)

Эме Марсель

— Долой Германию!

— Долой Англию!

— Долой Англию!

— Долой церковников!

— Долой церковников! — повторил Зеф Малоре, увлеченный его порывом.

Хохот в сто пятьдесят глоток сотряс стены дома, с крыши упала черепица и угодила прямо на голову отцу семейства Дюр, отчего у того пошла кровь из носа. Оноре смеялся через свою воронку за десятерых, и тут вдруг из комнаты, где лежал покойник, донесся протяжный крик ужаса:

— Филибер пошевелился! Он моргнул!

Одуэн отшвырнул воронку на середину кухни и с ликующими криками бросился в комнату:

— Я так и предполагал! Я готов был биться об заклад, что он не умер! Я был в этом уверен!

Но он тут же утратил свое только что полученное превосходство над Зефом. Воскресший покойник всегда немного разочаровывает окружающих. Не только клерикалы, но и сами Меслоны отказывались признавать, что старик ожил. Причем имея на это самые веские семейные доводы.

— Он умер, — подтвердил старший из Меслонов, — мой платок весь мокрый.

— Он умер, верно! — закричали остальные Меслоны и все клерикалы.

— Разумеется, он умер, — добавил Малоре, слезая со своего навоза. — Начать с того, что против него большинство.

— Но ведь он моргнул глазом, говорю я вам! Видели, как он моргнул! — ревел Одуэн.

— Мы здесь не для того, чтобы придираться к мелочам, — возразил старший из Меслонов. — Он умер, и все тут.

— Он окончательно умер!

Теперь Оноре не удавалось заставить людей выслушать себя, и он пожалел о том, что бросил воронку. Жюльетта и ее кузен Антуан вылезли из коляски, чтобы кричать вместе с ним, но то были голоса несовершеннолетних, не имевшие веса. К счастью, Алексис и его брат-пехотинец, а также лучшие республиканцы Клакбю, привлеченные звуками воронки, поспешили восстановить утраченное равновесие. Получив поддержку, Оноре пробился к самому изголовью Филибера; но одновременно с ним там оказался и ветеринар, который, пощупав труп, объявил:

— Он холодный, он одеревенел, он мертв. Взгляните-ка: я щекочу у него в носу зубочисткой, а он даже не улыбнется.

По Меслонам прокатилась буря восторга, взвихрилась на кухне и выплеснулась во двор. Оноре, воспользовавшись суматохой, подал знак Бертье, Коранпо и другим стойким республиканцам, сплотившимся вокруг него. После чего он склонился над умершим, взял его за руку и зашептал ему на ухо:

— Вы сыграли со мной злую шутку, Филибер, но не будем об этом. Вместо двадцати пяти су в день я предлагаю вам тридцать пять.

Покойник не шелохнулся.

— Сорок пять, — сказал Одуэн.

Ему почудилось, будто Филибер сжал его руку, но так слабо, что он не решался поверить.

— Пятьдесят пять…

Он ничего не почувствовал и со злостью в голосе сказал:

— В последний раз, Филибер: предлагаю вам три франка пять су. Ни один человек у нас столько не зарабатывает.

Надежные республиканцы заметили, что губы Оноре, продолжавшего теперь уже менее напористо что-то шептать, тронула улыбка.

А во дворе Зеф Малоре держал в напряжении нею коммуну своим рассказом о бороде святого Иосифа, которая — первое чудо — за ночь выросла на пять сантиметров.

— Вчера вечером ее длина была пятнадцать сантиметров, а сегодня утром — уже двадцать. Каждый из нас может сам в этом убедиться. Я сегодня проходил мимо со своей сукой, которая была на шестой неделе, хотя я в общем-то огорчился, когда ее покрыла простая дворняжка. Увидев отросшую бороду, я решил потереть о нее свою суку сами знаете каким местом, и она сразу же ощенилась.

Клерикалы стали бурно восторгаться святым Иосифом, а заодно с ним и Зефом Малоре, говоря, что ему место в мэрии. Нашлись даже республиканцы, заколебавшиеся в своих политических симпатиях, а Оноре, будто оробев, ограничился только замечанием, произнесенным нейтральным тоном, что снятой Иосиф является покровителем рогоносцев. Проходя мимо Жюльетты, он сделал ей знак следовать за ним в сад и там сказал ей:

— Я сейчас отвлеку внимание ветеринара, а ты хватай быстро ландо и мчись догонять на дороге Гюста Бертье. Он знает, что нужно делать.

— Но тетя Элен с Люсьеной все еще сидят в коляске.

— Ну и пускай сидят, поедут с тобой. Высадишь их на кладбище и жди там вместе с ними Бертье.

Жюльетта, чтобы ее не видели выходящей из сада вместе с отцом, задержалась там еще немного и сделала несколько шагов по аллее. Возле грядки с фасолью она услышала приглушенный смех и увидела своего кузена Фредерика, сидящего на груде сена и обнимающего за шею Маргариту Малоре.

— Ну и душка он, твой кузнечик, — сказала дочь Зефа, — у него такая шелковистая кожа.

Жюльетта с горящими глазами и пунцовыми щеками взирала на эту лукаво смеющуюся парочку. Ничего не ответив Маргарите, она схватила Фредерика за руку и заставила его встать, влепила ему две пощечины и толкнула его перед собой. Фредерик стал сопротивляться, попытался вырваться. Но она обхватила Фредерика сзади обеими руками и впилась зубами в его нежный затылок.

— Я свободен, — запротестовал кузен. — И потом, она лучше. тебя.

— Потаскуха, — прошипела Жюльетта, — она мне за это заплатит.

— А сиськи у нее побольше, чем у тебя.

— Что, захотел получить еще пару затрещин?

— К тому же ей только и нужно было…

— Давай топай.

Они вышли во двор, весь гудящий от достоинств святого Иосифа. Жюльетта втолкнула кузена в ландо, села за кучера, и они поехали по дороге.

— Я везу вас на кладбище, — сказала она тете Элен. — Я подумала, что вам, наверное, хочется помолиться на могилах родственников.

Догнав Гюста Бертье, она остановила лошадь, и тот взял вожжи в свои руки; до самого кладбища они вдвоем тихо переговаривались, и там Одуэны вылезли из коляски.

— Я сейчас еду в мэрию, — сказал Гюст Бертье, — на обратном пути я вас заберу.

Пока тетя Элен молилась на могилах свекра и свекрови, кузены мерили бороду святого Иосифа, Жюльетта обошла почивших Малоре, три могилы которых располагались на краю аллеи, в нескольких шагах от Одуэнов.

— Старый боров, — бросила она деду Малоре, — в аду небось сейчас, а? Так вам и надо. Будете знать как своих дочерей бесчестить. Теперь раскаиваетесь; да поздно.