Шрифт:
Тлаканта и Орин - вехи истории:
254 год до Применения - обнаружен новый химический элемент - "ирренций".
149 год до Применения - искусственно создана раса Seatesqa, более известная как "сарматы" (взяли себе такое имя по названию древнего кочевого народа).
85 год до Применения, 59-56 год До Применения - войны людей и сарматов.
55 год до Применения - повторно синтезирован ирренций. Использован как ядерное оружие.
39-33 год до Применения - сарматы создают космофлот. Очень широко применяется ирренций. Оболочка мира теряет стабильность.
33-30 год до Применения - Третья Сарматская Война. Победа людей. Мир в развалинах.
29-19 год до Применения - в тайне, против законов людей, сарматы запускают проекты "Заражение" и "Неистовый свет"
20 год до Применения - начинается самопроизвольный синтез ирренция в урановых рудах. Проект "Заражение" завершён.
19 год до Применения - создан реактор, работающий на ирренции. Проект "Неистовый свет" завершён.
19 год до Применения - передача энергетики и многих отраслей промышленности в руки сарматов. Заключён окончательный мир между сарматами и людьми.
Последний год Тлаканты - Война Применения. Схлопывание мира Тлаканта и воссоздание мира Орин из обломков. Первый год Орина.
247 год от Применения - завоевание Орина пришельцами из мира Хесс.
280-300 год от Применения - жители Тлаканты выходят из убежищ.
280-544 год от Применения - Орин под властью ставленников Хесса.
544 год от Применения - воины Короля-Речника, Гвайны и Менсарка изгоняют пришельцев обратно в Хесс. Начинается эпоха Великой Реки.
Описываемые события начинаются в 5829 году от Применения.
Пролог
– Даже не уговаривай, Милена! Этот ужас, эту... войну... я не хочу ни вспоминать, ни описывать, ни увидеть ещё раз!
– сказал Юс, снова вздрогнул и сердито взглянул на Милену. Его глаза из зелёных стали пурпурными, что говорило о крайнем волнении.
– Опаньки, - устало сказала Милена, возвращаясь за стол и доставая чистые свитки.
– Что же, они и тебя пытались ранить... или, обереги Омнекса, убить?
– Нет! Но это было ужасно, это зверство... я, конечно, готовился, учил историю и обычаи народов, но это слишком, Милена!
– молодой наблюдатель поёжился и поднял шерсть дыбом.
– Рано или поздно, Юс, ты присмотришься, все мы присмотрелись. Мы, кимеи, никогда не воюем, теперь ты понимаешь, почему? Мы наблюдатели. Наши записи через много лет станут эталоном справедливости. В том числе и твои записи, Юс. Это очень интересные свитки!
– Милена добавила в голос бодрости.
– Это бесценные свитки, - третья кимея, Амика, стояла на пороге с очередным ворохом исписанных листов.
– Но ты, Юс, интересное существо. Значит, на то, как крыс сжигают заживо плазмой, ты смотреть можешь. А на войну людей с Инальтеками - никак?
– Амика, ты сравнила - то крысы, а то разумные существа... Ну, у тебя про войну, наверное, всё расписано?
– с надеждой спросил Юс.
– Не всё, но достаточно. Теперь сходи погуляй... встретишь Рэндальфа - скажи, пусть заглянет. Тут не помешает что-нибудь нарисовать.
– Ага, - кивнул молодой наблюдатель и поспешно вышел. Амика сложила листы перед Миленой.
– Как по-твоему, из этого что-нибудь получится?
– спросила она, заглядывая в свиток Юса.
– Может быть, может быть, - пробормотала Милена и прижала уши к голове. Мысли её были уже далеко.
На чистом листе появилась первая строка...
Год Инальгона. Месяцы Майнек - Нэйритикси.
Глава 01. Возвращение
Небо полыхало зеленью и серебром, тонкие облака протянулись от востока к западу узорами малахита, и изумрудный солнечный диск, выглянувший краешком из-за травяных дебрей, ещё и не начинал желтеть. Зелёными искрами сверкала роса, усеявшая гигантские листья. Где-то поблизости цвёл Кенрилл, и налетевший ветер принёс с собой густой сладкий запах пурпурных цветов... и пригоршню холодной водяной пыли. Стебли злаков, макушками уходящих к облакам, лениво качались, осыпая палубу хиндиксы ледяной росой.
– Река моя Праматерь...
– Речник Фриссгейн неохотно перевернулся на бок и протёр глаза. Вода стекала ему на голову с циновки, которую он с вечера набросил на груду поленьев, блестела на глиняных боках ещё не остывшей печи и на широких плавниках корабля. Хиндикса озябла за ночь, пока лежала в примятой траве, плавники замерли, обмякший сдувшийся шар лежал на палубе и вяло шевелил боками.
– Хватит тебе спать, - пробормотал Фрисс, открывая заслонку. Не самые сухие у него дрова, ну да для хиндиксы сгодятся...
Летучий корабль просыпался неохотно, шар хлопал на ветру, а печь плевалась сажей, и что-то скрипело в трюме, пока Фрисс бродил вокруг хиндиксы, сматывая причальные тросы. Тем вечером он до темноты рубил сухую траву, расчищая место, таскал нарубленное на корабль... может, и перестарался в темноте, привязывая "Остролист" к чему попало.
Хиндикса, покачиваясь, всплыла из зарослей и задрожала на холодном ветру, цепенея плавниками и норовя нырнуть носом в Высокую Траву. Фрисс подбросил в печь пару поленьев, и корабль пошёл к облакам.
– Получу награду, - вздохнул Речник, с трудом добравшись до печи и опустившись на сохнущую палубу.
– Продам это трухлявое корыто. Куплю ездового кота.
Печь фыркнула ему в спину, усыпав золой стёганый доспех. Фрисс отряхнулся и встал у борта, глядя на плывущую внизу степь.
"Да, куплю кота... И ещё бы стальные мечи," - вздохнул Речник, вытянув из ножен пару клинков. Прочнейшее речное стекло потемнело, затуманилось за два десятка лет, кое-где на кромках виднелись ничем не сводимые сколы. Фрисс попробовал лезвие ногтём и покачал головой. "Два хороших стальных меча из кузницы Алдеров. И можно считать, что десять лет я провёл не впустую."