Земля Кузнецкая
Шрифт:
Степан умолк, чуть наклонив голову к плечу, словно прислушиваясь к улетающим звукам. Рогов повторил вполголоса, нараспев:
1
Слова Ал. Косаря.
— Мы с другом — будто два крыла летящего орла… Хорошо, когда песня от сердца!
— Как живешь, так и поешь, — заметила Зинаида Ивановна, потом оглядела всех по очереди, обняла за плечи Аннушку и кивнула инженеру: — Рассказывайте, Павел Гордеевич, как живете, как суетитесь?
Рогов пожал плечами и, понимающе глянув на смутившегося Николая, улыбнулся.
— Живем так, Зинаида Ивановна, что и суетиться некогда.
— Как в сказке?
— Нет! — Рогов глянул открыто, в глазах у него мелькнула строгая тень. — Нет, Зинаида Ивановна, в сказке скучно: там человек становится счастлив по щучьему велению, а мы счастье своими руками трогаем.
— Хвастаетесь! — добродушно подзадаривала Зинаида Ивановна.
— Нет, честное слово! — Рогов вскочил. — Посмотрите на нас, на сына, на дочь, послушайте, как у Степана сердце бьется! И все потому, что никогда люди не чувствовали себя нужнее, необходимее в жизни, чем наши люди — советские!
— Все без исключения?
— Да исключений так мало, что о них даже не думается.
Зинаида Ивановна с сомнением, пожала плечами.
— Это шапкозакидательство. Почему вы исключаете основное в нашей жизни — борьбу за лучшее, борьбу с косностью, рутиной?..
— Не исключаю! — перебил Рогов. — Борьба эта для нас так же необходима и незаметна, как собственное дыхание. Я не делаю из этого сердцещипательных трагедий, борьба эта наших людей не раздваивает. Да, я знаю, вижу, что есть у нас и такие, которые… как бы вам сказать… у которых весь мир умещается в четырех стенах квартиры.
Зинаида
— Вы у меня смотрите!
— Ну, нет… — Николай обиженно выпрямился.
— Вот видите? — подмигнул в его сторону Рогов. — В этом наше счастье? Посмотрите вокруг, как буйно поднимаются к жизни ростки нового, невиданного. Счастье наше в том, что, например, через несколько дней на «Капитальной» выступит с докладом перед инженерами молодой забойщик, я не говорю: простой забойщик, потому что он не простой, а советский! Родные мои! — Рогов остановился, раскрыв перед собой ладони. — Но ведь это же наша большущая жизнь?
— Жизнь… — мать задумчиво прошлась по комнате, потом остановилась перед Аннушкой, закрутила ей косы на шее золотым обручем. — Ты смотри, доченька, думай над этим: тебе детей воспитывать в новую, хорошую пору!
— Ну, а вы… — Рогов мягко, одними глазами улыбнулся. — Кто вы? Николай говорит: депутат!
— Кто я? — Зинаида Ивановна улыбнулась. — Я, наверное, одна из тех, кому шахтеры дают свет и тепло, и прямо скажу: жаловаться не имею права… По крайней мере, сегодня.
— Не жалуетесь? — быстро переспросил Рогов и почти торжествующе оглядел присутствующих.
— Нет, не жалуюсь! — Зинаида Ивановна медленно прошлась, по комнате, потом остановилась около сына и, положив ему руку на плечо, сказала вполголоса: — Я, Павел Гордеевич, мать! Мать таких вот, как Коля, Степан, вы… Я хочу видеть вас умными, работящими и счастливыми. Живыми. Все матери на земле хотят этого.
Зинаида Ивановна села рядом с Аннушкой, и та сейчас же доверчиво, по-дочернему, взяла ее за руки. Зеленоватый свет настольной лампы освещал ласковое лицо Аннушки, полураскрытые губы; Рогов стоял у окна, задумчиво перебирая пальцами бахрому занавески; Николай со Степаном сидели плечом к плечу, навалившись грудью на стол, и все они сейчас очень напоминали большую дружную семью, которая слушает рассказ своей матери, боясь пропустить даже слово.
— Учить бы мне сейчас ребятишек в школе, — с легкой грустью говорит Зинаида Ивановна, — ходить бы мне, депутату, по кулундинским колхозам, радоваться удачам, журить неповоротливых… Ведь весна на дворе! Эх, дети, какие неоглядные весны в Кулундинских степях, какие там хлеба поднимаются!
Черты лица Зинаиды Ивановны твердеют, взгляд делается строгим, когда она через минуту продолжает:
— А вместо того зовут меня из Москвы, из Антифашистского комитета: «Поезжайте, — говорят, — с делегацией в Англию, поговорите с простыми английскими женщинами, что пора защищать мир!»
Рогов у окна выпрямился, Степан с Николаем убрали руки со стола, Аннушка медленно опустила голову. Зинаида Ивановна заговорила громче, и была в ее голосе гневная скорбь:
— Два года еще не минуло, как война кончилась, еще работают госпитали по долечиванию инвалидов, еще ноют сердца от недавних потерь, а нам снова нужно изо всех сил защищать мир!
Рогов подышал на голубоватое перышко на стекле и, подождав, пока оно, поголубев, растаяло, спросил взволнованно:
— Значит, в Англию?
— Да… и надолго, — Зинаида Ивановна вздохнула. — Робею не перед заграницей — перед тоской по родине, впервые ведь отрываюсь…
— Передайте английским матерям, мама… — начал Николай и вопросительно посмотрел на инженера.
— Да, да! — подхватил Рогов. — Передайте им, между прочим, что есть на великих сибирских просторах земля кузнецкая, в просторечье Кузбасс; что живут на земле кузнецкой шахтеры и металлурги, что нет для них большего счастья, завиднее доли, чем их трудовая советская доля! И передайте еще им, что нет такой силы в мире, которая бы смогла отнять у них то, что они по праву называют своим!