Земля Серебряных Яблок
Шрифт:
В толпе захихикали.
Джек не знал, что и думать, но отец Север, похоже, нимало не удивился. Опираясь на Пегу, он медленно вышел вперед и встал перед королевой.
— Упрямые глупцы! — воскликнул он. — Вам была дана возможность спастись, но вы остались глухи. Время уже поджидает тебя, о лживая королева. Ты вольна прятаться в игрушечном мирке под названием Эльфландия, но однажды у тебя его отнимут. И вышвырнут тебя вон — бродить по холодным дорогам, пока ты не истаешь, как туман на рассвете. И никакие твои лукавые фокусы не смогут в тот день остановить губительное время. Покайся же! —
5
Эккл. 12: 3–4.
Монах выпрямился; все следы недуга исчезли, словно их и не было. На памяти Джека точно то же происходило и с Бардом. К концу дня старик заметно уставал. Его одеревеневшие пальцы утрачивали былую ловкость. Но стоило ему взяться за арфу — и он молодел на глазах и играл безупречно, а голос звучал звонко и чисто.
То была магия музыки. А здесь, понял Джек, магия иного рода. Глаза Пеги сияли; Торгиль слушала открыв рот. Воительница уважала силу. А здесь сила заключалась в каждом слове!
Но тут послышался иной звук — с каждым мигом он нарастал и вскорости уже захлестнул отца Севера. Это был смех! Эльфы хохотали до упаду, улюлюкали, топали ногами, хлопали друг друга по спине. Партолис просто-таки изнемогала от неуемного веселья; Партолон дал знак рабу подать ей вина.
— Ох! Ох, вот это забава что надо! — восклицала она. — Просто сил никаких нет, все равно что за струну сверху дернуть: раз! — и лопнула!
Одна только Этне расстроилась до глубины души.
— Прекратите! — закричала она. — Не издевайтесь над ним! Он прав. Нам должно раскаяться.
— Этне, что ты за зануда! — упрекнула Партолис, вытирая глаза. — Это все потому, что ты запятнана смертностью!
— Полукровка! Полукровка! Полукровка! — дразнилась Люси.
— Ну полно, полно. Фи, как невежливо, — пожурила ее королева.
— Зато смешно, — пожала плечами Люси.
Королева обняла девочку и привлекла ее к себе.
— Ты, конечно, у меня бестолковая надоеда, зато — эльфийка до мозга костей, — гордо похвалила Партолис.
И тут Джек понял — вернее верного! — что Люси вовсе не заколдована. Ожерелье никак не повлияло на ее поведение, но всего лишь пробудило в ней ее наследие. Люси — эльфийка, а значит — жестокая, самовлюбленная эгоистка. Она никогда не любила ни отца с матерью, ни его, Джека. Она живет лишь собственными желаниями и капризами и в один прекрасный день растает, как радуга с наступлением ночи.
Джек глубоко опечалился. Но при этом почувствовал себя свободным. Ему больше не надо беспокоиться о Люси или пытаться спасти ее и вернуть домой, к родителям. Это лишь причинит всем новое горе.
Голос отца Севера тонул в дружном хохоте. На глазах Джека монах словно сжался, усох, вновь превратившись в измученного, недужного пленника.
— Вы просто звери! — закричала Пега, сверкая глазами.
—
— Тра-ла-ла! Переходим к следующему развлечению! — глумился Гоури.
По-видимому, именно он числился распорядителем увеселений. Гоури дал знак рабам отвести отца Севера и прочих в сторону. Из ниоткуда, просто-таки из воздуха, появился невысокий заборчик, обозначив границы игрового поля. Эльфийские лорды и леди выстроились вдоль него, вооруженные чем-то вроде языков пламени. Джек неуютно поежился. Огненные языки извивались и трепетали, как живые; в глазах эльфов дрожал мерцающий отсвет.
Отца Суэйна привязали к деревянной колоде посреди поля. Он стоял там, по-совиному моргая, и непонимающе пялился на зрителей. Несколько рабов вытащили на площадку Гутлака, сорвали с него капюшон и кинулись бежать врассыпную. Вьющиеся лозы, стягивающие руки и ноги пленника, сами собою расплелись и сползли на землю.
В первое мгновение здоровяк застыл на месте. Над толпой поднялся возбужденный ропот.
— Убба-убба! — взревел Гутлак, узнав своего заклятого врага.
И кинулся на отца Суэйна. Аббат на силу не жаловался, да только куда ему было тягаться с тем, кто одержим крупным бесом! Волоча за собою колоду, он отступал к краю поля, отражая удары взбешенного Гутлака; а тот пускал в ход и кулаки, и зубы. Однако же, едва монах подошел слишком близко к заборчику, его отогнали назад огненными бичами.
Противники метались туда-сюда, визжа и вопя изо всей мочи. Отцу Суэйну доставалось сильнее. Удар-другой нанес и он, да только Гутлак играючи отмахивался от них, словно от мух. Одеяние аббата превратилось в лохмотья. Из десятков ран сочилась кровь; он с трудом стоял на ногах. Как только кто-либо из поединщиков оказывался у края, эльфы пускали в ход огненные бичи.
Толпа восторженно орала. Партолон привстал с трона — и громко аплодировал. Люси кружилась в ликующем танце у самой ограды. И даже Этне, раскрасневшись, с увлечением наблюдала за происходящим.
— Остановите их! Остановите! — пронзительно закричала Пега.
— Не кинуть ли нам туда заодно и хобдевчонку? — предложил Гоури.
— Да! Точно! — раздались десятки голосов. — Хобдевчонку! Хобдевчонку! Хобдевчонку туда!
Красавец Гоури, сияя радостью, потянулся к девочке. Джек сбил его с ног посохом. Эльф рухнул на землю; в лице его отразилось неподдельное изумление.
— Он сделал мне больно!
Эльфы так и покатились со смеху.
— Ну же, Гоури, давай! Тащи сюда хобдевчонку!
Охотник с трудом поднялся на ноги. Джек приготовился к драке, но отец Север решительно встал между ними.
— Я пойду вместо девочки, — объявил он.
О, вот это забава так забава! Эльфы просто-таки захлебывались восторгом.
— Монаха, мрачного монаха туда! Двое монахов против одного демона! То-то поразвлечемся!
— Нет! — закричала Этне, разом отрешаясь от упоения дракой.
— Ох, да замолчи ты, жалкая пародия на эльфа! — раздраженно бросила Партолис. — Но на самом деле и впрямь пора остановиться. Разведите противников, — приказала она. — А то, чего доброго, нам некого будет предложить нашим гостям — а мы все хорошо знаем, чем это грозит.