Зеркала и галактики
Шрифт:
– Дай-дай-дай! – пронзительно заголосили снаружи.
– Бен Ган! – отозвался знакомый бас.
– Дай мне! – возмущенно потребовал кто-то. – Дай-дай мне! Гимми, гимми!
Послышалась короткая возня, и жадюга умолк. Мистер Смоллет остановился метрах в пяти от стены. Я тоже не двигался. Снаружи ухали взрывы, и дом сотрясался.
Из дыры показалась черноволосая голова с обильной проседью – человек лез в проем на карачках. Выполз до половины, остановился, упираясь руками в пол, и пробасил:
– Бен Ган!
Затем он оторвал от пола одну руку и вытащил из-под одежды
– Бен Ган!
Невидимый импульс полоснул от стены до стены – падая, я видел, как двигался ствол. Перекатившись, я замер.
– Бен Ган! – повторил басистый и неожиданно добавил, уложившись в промежуток между взрывами: – Бобикавамлысого!
Он убрал станнер и задом полез обратно. Потом донеслось натужное кряхтенье – он в одиночку затыкал проем вырезанным куском студня. Я шевельнулся, запоздало удивившись тому, что все вижу и могу шевелиться. Станнер не сработал? Вздор: это оружие осечек не дает. Мистер Смоллет безжизненно распластался на тростнике, и мертво застыли Сильвер, Том и Мэй. Мне повезло – бросившись на пол, я чудом ушел из-под выстрела. А остальные не смогли.
Пол и стены содрогались от взрывов. Внезапно я расслышал шипение, и донесся тошнотный запах горелого. Пожар?
Нет, не пожар. Белый вертикальный луч пронзил здание от крыши до подвала, чуть-чуть не достигнув покрытого тростником пола. Очень аккуратно, ювелирно, луч прошелся по стене, прожигая в шипящем студне проход. За прожженной стеной оказалась еще одна обширная комната. Луч убежал дальше, проделывать ход в следующей стене. Я завороженно смотрел на пузырящийся от жара студень на краях проема, на плывущий сизовато-черный дым. Студень остынет, и будет можно бежать. Канонада наверняка перепугала местных до полусмерти, и они не заметят нашего бегства.
Луч освободил путь через все здание – вдали завиднелась полоска дневного света, а наверху в прорези голубело небо. Взрывы слышались куда отчетливей – бабахало где-то рядом.
Бежать! Я дополз до Юны-Вэл.
– Джон? Джон Сильвер!
Не дозовешься. Маньяк импульса не пожалел. Ухватив Юну за руку, я попытался стронуть ее с места. Дернул раз, другой. Сил не хватает. Проклятье.
Я оглянулся на проделанный ход. Пузырчатый студень застыл, дым уплывал к небу. Надо бежать – пока щель не обнаружили маньяки, пока не спохватились зрители-«театралы».
Сам бы я уполз, конечно. Но я не оставлю беспомощных людей одних.
А что от меня проку с ними рядом? Окажись я на свободе, мог бы… Что? Разыскать глайдер? В воздух мне его не поднять, даже если электроника жива, а легкого оружия там не осталось, одни бортовые станнеры. Их не снять и с собой не упереть: я понятия не имею, где и как они крепятся.
Да и Хэндс вот-вот явится. Хотя ему тоже не сладить со всей командой; добро бы Юну-Вэл утащил. И Тома. Двоих ему не уволочь. Значит, возьмет у меня сил, сколько осталось, и поволочет. Решено: остаюсь и жду Хэндса.
Я посмотрел на полоску голубого неба в щели. Надо же – мистер Смоллет сумел послать SOS, с «Испаньолы» проделали выход, а треклятый маньяк возьми да и сунься со своим «бобикавамлысого».
Вот именно: бобика нам…
В щель влетело нечто размером с лесную пичугу. С едва слышным гудением, пробившимся в интервал между взрывами, нечто описало в воздухе петлю и ринулось к мистеру Смоллету. Зависло. Я наблюдал – добраться до капитана и отогнать гостя все равно не смог бы. Нечто было темного цвета и похоже на приплюснутый, обкатанный морем голыш. Оно снизилось и, мне показалось, хотело ужалить капитана в шею. Я закричал. Приплюснутая штука метнулась ко мне, остановилась у лица, безглазо рассматривая. Да это же разведзонд с «Испаньолы».
– Привет, – сказал я зонду, зная, что на корабле меня видят и слышат. Надо было только громче говорить, чтобы самому услышать себя сквозь взрывы. – Крис, Хэндса увели на казнь. Надеюсь, он скоро вернется. Остальных положили из станнера, поэтому мы не можем удрать. А так все целы… пока.
Что еще сказать – чего на «Испаньоле» не знают?
– Перьевик – не RF, но побывал у Чистильщиков. Он садист. Один из маньяков схлопотал от него по морде за крик «Бен Ган!». Другие кричат «Дай мне!» и какое-то «гимми». И они умеют обращаться с нашим оружием.
Зонд висел у моего лица и тихонько гудел. Я невольно оглянулся на бесполезную для меня щель. Полоска солнечного света вдали настойчиво манила к себе.
– Спасибо вам, – сказал я. – Я жду, когда вернется Хэндс… или когда ребята очнутся.
Жаль, что с «Испаньолы» не могли ответить – военные зонды-шпионы, которые Крис Делл купил вместо обычных разведзондов, не предназначены для двусторонних переговоров.
Зонд придвинулся и ткнулся мне в лоб. От неожиданности я отшатнулся, но он снова ткнулся, а потом прильнул на пару секунд. Точка, точка, тире, сообразил я. Буква «у». «Уходи»? Нет уж. Зонд тыкался мне в лоб, а я расшифровывал: «д», «а», «ч»… «Удачи». Последнюю букву передать не смогли: гудение зонда вдруг прекратилось, и он упал на тростник. Взрывы смолкли, а меня пронизало отвратное ощущение – как будто мазнула крылом близкая смерть. Я и без того был совершенно без сил, а тут стало еще хуже, я распластался на полу, едва дыша.
Надо полагать, разведзонды убиты, спутник – тоже. Ведь не иначе как с него Том Грей обстреливал город.
На борту «Испаньолы» остались ракеты. Прикажет ли Крис Делл разнести все к чертям?
Несколько минут было тихо. Настолько тихо, что я слышал стук крови в висках, да изредка похрустывали стебли тростника. И вдруг откуда-то донеслось:
– Дай-дай-дай! Дай-дай мне!
Высокий голос, женский. Кричали снаружи – неподалеку от прожженного для нас хода.
– Дай-дай-дай! – отозвались еще несколько голосов.
К ним присоединился хор:
– Гимми, гимми! Дай мне, дай мне!
Надсаживалась толпа народу. И судя по звуку, она двигалась в нашу сторону. Я в тревоге приподнялся на локтях. Щель в здании отлично видна с улицы. Мэй-дэй! Планет-стрелок так садил по городу – а маньякам хоть бы хны. Разгуливают себе, вопят.
– Пошливон! – рявкнул знакомый бас. – Бен Ган!
Толпа взвыла:
– Дай-дай-дай!
– Бен Ган! Идиотыпошливон! – «Бен Ган» он кричал отрывисто, в два слова, а остальное – сплошняком.