Зеркало, или Снова Воланд
Шрифт:
В этом месте между извивающимися по крутому склону берега лестницами-спусками находится нависающая над зеленым откосом и покоящаяся на мощных колоннах полукруглая смотровая площадка.
Но здесь нужно отметить еще одну странность, касающуюся именно этого самого места.
Хотя, как уже говорилось, в это время на набережной и наблюдалось приличное оживление и движение горожан, озадаченных редким природным явлением и желающих непременно оказаться в самой гуще событий, но в районе бывшего губернаторского дома сейчас почему-то было пустынно. Вереницы прогуливающихся людей, следующих навстречу друг другу, не доходя до здания музея, сворачивали в ближайшие переулки или же направлялись на нижний ярус,
— Ну вот, мы и на месте, — покрутив туда-сюда по сторонам головой, заключил «Воландин».
И тут же Валерий Иванович заметил, как сидевшие на лавке люди живенько снялись и поспешно направились в их сторону. В одном из них без особого труда он признал парня с соломенными волосами, а во втором — того самого чиновника с портфелем. Третьим же оказался громадный черный кот, который бросился к ним стрелой, а подбежав, принял вертикальное положение. Но как ни рисовало заранее воображение Шумилова облик легендарного Бегемота, вид и размеры кота все же произвели на него сильнейшее впечатление. Не кот, а прямо рысь на задних лапах! Только потолще, да с хвостом.
— Мессир! Мы тут со скуки чуть не умерли, — тут же выпалил подлетевший котище, — уж все-то головы изломали и измучились… думая о причине вашей такой задержки…
— Во-первых, не мессир, а Петр Петрович, — раздельно и нравоучительно произнес «Воландин», опираясь обеими руками на трость, — пора бы уж и запомнить. Сколько нужно раз повторять? А во-вторых, вежливость — не самое худшее качество для считающих себя воспитанными животных. Прошу знакомиться… А с этими, — кивнул он на подоспевших помощничков — вы виделись еще не далее как вчера.
Кот, не моргнув и глазом, тут же склонил голову в приветствии:
— Пардон, прошу прощения… Конечно же, Петр Петрович! Хотя и должен признаться откровенно, что это так же странно и непривычно, как если бы меня, к примеру, называли… гиппопотамом…
При этих словах мальчишонка с красным галстуком откровенно прыснул от смеха, а у других на лицах тоже проступили улыбочки.
— Ну вот, — с напускной строгостью качнул головой «Воландин», — опять начинается словесная белиберда.
— Молчу, слушаю и повинуюсь, как кисть в руке у замечательнейшего живописца, — довольный реакцией окружения, смиренно отреагировал кот, откровенно взглянув при этом на увлеченного работой художника. — Пусть у меня отсохнет язык, если я что-нибудь произнесу еще без вашего разрешения… Петр Петрович.
Шумилов с неподдельным интересом наблюдал за болтающим без умолку котом, и в голове его неотступно зрело желание задать, казалось бы, очевиднейший вопрос. Он даже приоткрыл, было, рот и… лишь только глубоко вздохнул. А готовые сорваться с языка фразы почему-то так и не пожелали превратиться в нужные звуки.
— Да будьте порешительней, уважаемый Валерий Иванович, — пристально взглянул на него глава могущественного ведомства, — раз уж так хочется, то непременно спросите.
— Да я, собственно, — пойманный на мысли, смутился Шумилов, — это ж очевидно, вот и хотел спросить… Ведь в таком виде могут и узнать, — посмотрел выразительно он на Бегемота, — многие же, наверняка, читали…
— Как можно узнать то, с чем ты никогда не сталкивался, — важно напыжился кот, — и чего по скудному человеческому разумению и вообще-то на свете быть не должно?.. Моржи там разные… или какие другие звери — это уж вам, пожалуйста, а вот меня почему-то ни в каком разе быть не должно. И где, я вас спрашиваю, обращаясь к логике, на свете справедливость, а, Галактион?
— Знамо дело, — почесав затылок
— Вот то-то и оно, — удовлетворенно вздохнул Бегемот. — А еще, к великому сожалению и личному огорчению, должен заметить, что ваш вопрос может касаться лишь просвещенных людей, каковых на самом деле не так уж и много. Многие же по своему невежеству предпочитают дешевую бульварную прессу… малохудожественного или детективного содержания…
— Ну ладно, — нетерпеливо перебил его «Воландин», — от этой трескотни с ума сойти можно. Надеюсь, милейший, — взглянул он на Шумилова, — теперь вам все так же предельно ясно, как и то, откуда в вашей реке вдруг объявились моржи?..
Наступила долгая пауза, во время которой Галактион начал сосредоточенно поправлять кепку на голове, тот, кого называли Тарантулом, — протирать вдруг ставшие запачканными очки, а кот, совсем наклонившись куда-то вниз, возиться и недовольно пыхтеть.
— Не слышу ответа, — вопросительно и твердо произнес «Воландин». — Бегемот, а ты не знаешь, случайно?.. И чего это ты там копаешься, плут? А?
— Да, мессир… Петрович… ну вот проклятый репейник зацепился, прилип, и выдрать его ну никак не могу. Того и гляди травму получишь невзначай, — словно не слыша к себе вопроса, пробурчал невнятно котяра.
— Мне что, вопрос повторить? — уже более грозно потребовал «Воландин». — Признавайся, твоих лап дело?
— Он сам виноват! Зачем ни с того, ни с сего нагррубил? — громко закричала снова оказавшаяся на плече у мальчугана Гарпия.
— Совершенно справедливо, святые слова. Вот и я говорю, — очевидно, закончив с репейником, мгновенно поддакнул распрямившийся кот. — И Тарантул с Галактионом вам охотно подтвердят… Я ведь правильно говорю? — обратился он к ним.
— Ну-у… знамо дело… — певуче протянул, роясь зачем-то в карманах, парень с соломенными волосами.
— И в мыслях сначала ничего не держал, — как можно убедительнее затараторил кот. — А то разважничались, называя себя моржами, задаются… А как до дела доходит — сразу не нравится… И что за охота купаться в такой холодной воде, не понимаю! Я лапой попробовал, и мне сразу же захотелось в тепло и уют, а некоторых сумасбродных задавак почему-то тянет наоборот…
Но здесь необходимо сказать, что лишь одна присутствующая на смотровой площадке персона оставалась абсолютно равнодушной к фиглярству разговорившегося кота, да и вообще ко всему происходившему вокруг. И этой непоколебимой персоной был некто Звездинский Иван Паисьевич, бледнолицый и худощавый мужчина на вид лет тридцати восьми-сорока, с длинными, почти до плеч волосами, как и у многих других творческих личностей, перетянутыми вокруг головы неширокой узорчатой лентой. Лицо его покрывала темно-русая, с уже наметившейся проседью борода, плавно переходящая в усы.
Никого и ничего не замечая, художник сосредоточенно поедал глазами покоившийся на мольберте холст и то, что находилось по ту сторону от него. И стоит ли здесь удивляться, что предметом его пристального внимания как раз и служило замечательное здание бывшего губернаторского дома, где теперь располагался фонд городского художественного музея. В своей левой руке он умудрялся удерживать фанерку с нанесенными на нее красками и несколько разных кистей, правая же рука владела лишь одним единственным рабочим инструментом. Совершив очередной мазок, художник отходил на пару шажков назад от холста и надолго застывал, словно видел его впервые. Затем срывался с места, что-то быстро смешивал на палитре и, подкравшись к мольберту, делал, подобно фехтовальщику, несколько легких уколов. Вновь отходил, щурил глаза и с очень серьезным видом замирал, сравнивая оригинал с создаваемой копией. Это было похоже на какой-то завораживающий магический ритуал.