Зеркало миров
Шрифт:
Это было все равно, что смотреть на лавину, сметающую все на своем пути. Но она была Принцессой Шариной Хафтской, стоявшей рядом с мужчинами, которые неоднократно рисковали своими жизнями, в буквальном смысле, ради королевства, которому они служили. Она тоже служила ему.
— Шарина, я все еще могу спасти тебя! — закричало лицо со сверкающего щита, лежащего на земле.
Шарина опустила глаза и сказала: — Ворсан, если бы ты заслуживал титула «Принц», ты бы спас свой собственный мир, или погиб бы вместе с ним! Как и Аттапер, она вымещала свой гнев и страх на ком-то, на кого было безопасно нападать. — А теперь предоставь мне заниматься моими обязанностями!
Расиль стояла в конце трубы, которая охватывала нечто большее, чем просто пространство. На невообразимо далеком, другом конце возвышалась гигантская фигура, темная, но фокусирующаяся по мере того, как волшебница пела. Синий волшебный свет, соединяющий концы, сверкал ярче с каждым слогом.
— Я не смогу жить, если ты умрешь, — крикнул Ворсан, но Шарина больше не смотрела на него. Казалось, что сама скала Панды ползет к ним. Единственный сверкающий глаз чудовища охватывал мир от горизонта до горизонта. Глаз был слишком высоко, чтобы попасть в него камнем из катапульты.
Аттапер крикнул: — Выстрел! Залп из стрел, выпущенных его войсками, был безобиден, как струя дождя. По большей части снаряды отскакивали от толстого головного щита; те немногие, что застряли, колыхались, как усы на подбородке великана. Каждый раз, когда Шарина переводила взгляд с монстра на Расиль или наоборот, она чувствовала себя дезориентированной.
Труба, которую держала волшебница, не вела ни в одном направлении мира, где стояла Шарина в тени существа, большего, чем могло бы стать что-либо живое.
Фигура, держащая другой конец трубы, в равной степени не соответствовала нынешней реальности. Она становилась яснее по мере того, как разгорался волшебный свет. Это был человек, была женщина… — Клянусь Богоматерью, это Теноктрис с тех пор, как она сделала себя молодой!
Передние лапы монстра напряглись, готовясь поднять массивное тело на осадные сооружения и за их пределы. Стоявшие поблизости солдаты держали мечи наготове; они уже метнули свои копья. Разлетелась на куски небольшая баллиста; ее экипаж перезарядил ее как раз вовремя, чтобы выпустить последнюю стрелу, которая попала в головной щиток монстра. Это было свидетельством мужества и профессионализма перед лицом неминуемой катастрофы.
— Я спасу тебя, Шарина, — крикнул Ворсан с задворков сознания Шарины. Затем…
Все стало янтарным, будто она смотрела на мир сквозь тонкий черепаховый панцирь. Существо-краб уменьшилось…
Но не исчезло. Щит, который солдат Лирес сбросил с парапета, стал размером с небо. И на лице, мерцающем на щите, открылась огромная радужная оболочка. Чудовище растворилось в ней, как соль растворяется в воде.
Солдаты кричали от изумления и страха. Страха, хотя, они не дрогнули перед лицом надвигающейся смерти, потому, что чудовище исчезло. Остался только широкий след, который его продвижение проложило от того места, где была крепость Последних.
Шарина посмотрела вниз. Щит лежал там, где упал, поблескивая в ярком солнечном свете. — Наверное, он... — прошептала она, но не закончила свой глупый комментарий. С древним принцем что-то произошло, просто не могло быть все в порядке. Даже сейчас она не могла притворяться, что Ворсан ей не нравился, но он дал ей повод уважать его. — Божья Матерь, прими к себе душу Ворсана, который пожертвовал собой ради других. Ноннус, будь братом тому, кто умер за меня, как ты умер за меня.
Длинная морда Расиль дернулась, когда она выкрикнула последние слова своего заклинания, и воцарилась тишина.
Ни волшебница, ни солдаты не смогли разрушить ее. Труба света превратилась в пульсирующий сапфировый стержень, такой яркий, что он стал почти непрозрачным. Расиль вставила в нее Первый Камень, в то время как колоссальная фигура Теноктрис потянулась с другого конца. Их руки встретились на полпути. Раздался удар грома. Труба исчезла. Волшебница Корл пошатнулась вперед и упала бы, если бы Шарина не подхватила ее.
На равнине за пределами Панды, со стен которой люди и Коэрли в изумлении смотрели вниз, был полдень. От Последних, которые атаковали город, ничего не осталось. Кроме частей тел на краю ямы, из которой вылезло существо, похожее на краба. На окружающем горизонте задрожал алый волшебный свет.
***
Теноктрис стояла как статуя, ее поднятые руки касались трубы волшебного света, темного, как морские глубины. Вместо искр и вспышек, которые Кэшел ожидал от волшебства, это сияние было плотным, почти твердым. Часть Кэшела думала, что он должен выглянуть наружу на случай, если что-то подкрадывается к ним, но с тех пор, как крабы забрались в воду, ничего подобного не происходило. Даже если бы они вернулись, они не смогли бы вскарабкаться по скользкой стене плиты. Кэшел просто наблюдал за Теноктрис. То, что она делала, было опасно и безошибочно. Он не притворялся, что сможет сильно помочь, если что-то пойдет не так, но он попытается.
— Астраэлелос! — крикнула Теноктрис. — Храэлеос! При каждом слоге маленькие волнообразные вершины сплющивались в круг, расширяющийся от Точки Опоры. Теноктрис не выросла, но казалась больше, чем гора. Древняя женщина Корл стояла, как зеркальное отражение Теноктрис, на другом конце трубы. Она тоже пела, но в ее правой руке был хрустальный шар с пульсирующим красным огнем в центре. Теноктрис снова закричала, но в мире Кэшела была только тишина. Женщина-кошка держала кристалл, и Теноктрис потянулась, чтобы взять его. Их руки встретились. Красный, ревущий магический свет поглотил мир и расширился.
Кэшел стоял рядом с Теноктрис. Вместе они заглянули в сердце космоса. Лицо волшебницы было спокойным, как у бога. Обхватив левой рукой сверкающий кристалл, она указала правой на звезду. Ее белый свет стал алым и из пятнышка превратился в мерцающий шар. Еще мгновение Последние продолжали ползти по миру, в котором жил Кэшел. Он видел все. Ряды свирепых черных фигур маршировали из ледяного кратера, откуда они прибыли на Землю. Свет красной звезды упал на них, и они загорелись, воспламенив леса и равнины. Те, кто пересекал пустыни, расплавляли песок, превращая его в стекло. Ледяная линза, где Последние стояли плечом к плечу, взорвалась паром, таким же сильным, как новое извержение холодного сердца вулкана.