Зеркало миров
Шрифт:
— Я ничего такого не имею в виду, Илна, — ответил Темпл, но тоже улыбнулся.
— Я просто задала вопрос. И если бы мне только была нужна возможность забыть о моем долге, — продолжила Илна, — тогда я была бы жалким подобием человека. Она фыркнула. — Что ж, в мире и так достаточно подобных случаев. Так что нет, я не пострадала.
— Госпожа? — обратился к ней Асион. — Что нам теперь делать?
— Что делать? — переспросила Илна. — Я полагаю, снова засыпать могилу. Темпл, тебе нужна помощь в возвращении камня на место?
— Я не думаю, что в этом будет необходимость, Илна, — ответил крупный мужчина, снова разминая руки. Теперь его улыбка была очень широкой и теплой. Как у матери, смотрящей на своего новорожденного.
Илна повернулась и отошла на несколько шагов от мужчин, которые начали заканчивать работу. — Прощай, Чалкус, — прошептала она заходящему солнцу. — Прощай, Мерота. Я надеюсь, вы понимаете меня. Но, по правде говоря, Илна не была уверена, что даже она по-настоящему поняла все.
***
Шарина стояла возле болота, наблюдая, как Расиль достает из кожаной сумки кусочки кварца размером с кулак и раскладывает их по кругу на влажной почве. Волшебница Корл взглянул на нее и сказала: — Я отмечаю вершины двенадцатигранной звезды вокруг нас.
— Ах, — отозвалась Шарина, кивая; вежливый ответ на вежливое объяснение. Затем она спросила: — Это лучше, чем проводить линии так, как, э-э, делают другие? Она хотела сказать — «так, как это делает Теноктрис», но спохватилась. Она не знала Расиль — или Коэрли в целом — достаточно хорошо, чтобы понять, что может быть воспринято как оскорбление.
Шарина улыбнулась. Было достаточно неприятно иметь дело с людьми, которых ты не очень хорошо знаешь; и достаточно часто ты можешь сказать что-то не то людям, которых ты действительно знаешь.
Расиль тоже улыбнулась, хотя заостренные зубы придавали немного двусмысленное выражение ее лицу. — Фигура в этом мире не имеет значения, Шарина, — сказала она, — за исключением того, что она вызывает в сознании волшебника. Корл издала свой рычащий смешок. — Для кого-то столь могущественного, как твоя подруга Теноктрис, — сказала она, — я сомневаюсь, что какой-либо материальный символ был бы необходим для выполнения такой простой задачи, как эта.
— Ах, — повторила Шарина. Она чуть было не сказала, что Теноктрис не всегда была такой могущественной, но, поразмыслив, оставила эту мысль невысказанной. Шарина знала, что она так и не начала понимать волшебство, несмотря на то, что была близка с Теноктрис в течение многих лет и была слишком близка с другими волшебниками в течение этого периода. Она решила, что ей лучше не высказывать своего мнения Расиль, которая, очевидно, многое понимала.
Солнце полностью село; на западе были бы видны звезды, если бы туман уже не поднялся так густо над поверхностью болота. Рыбаков, о которых упоминал Кэшел, сегодня не было; единственными фонарями были фонари солдат, сопровождавших Шарину и волшебницу.
Шарина снова слабо улыбнулась. Аттапер не хотел, чтобы она сопровождала Расиль. Когда она настояла на своем, он попросил Лорда Уолдрона прислать роту стрелков из регулярной армии вместе со своими Кровавыми Орлами. Он хотел быть готовым к угрозам, с которыми тяжелая пехота не сможет сражаться врукопашную.
Телохранители в черных доспехах ждали, почти молча, но стрелки — копьеметатели из северной Кордины, пастухи в гражданской жизни — сидели на корточках вокруг небольших костров и весело болтали. На ужин они плавили сыр в глазурованных горшочках и обмакивали в него куски ячменного хлеба.
Из бассейна, из которого Последние напали на Кэшела, сочилась вода. Бассейн так зарос кустарником, что белая звезда не отражалась на его поверхности. Лорд Уолдрон был готов снести бордюр и завалить источник камнями, но Теноктрис сказала не делать этого; он мог бы пригодиться.
Шарина плотнее запахнула свой короткий плащ; ночь была холодной. Она усмехнулась про себя: в любом случае, это было холодное дело. Затем посмотрела на южное небо, но не увидела белой звезды. Либо она еще не взошла, либо туман был слишком густым, чтобы ее можно было разглядеть. Туман был очень густым.
— Ты готова, Шарина? Шарина подпрыгнула; рядом с ней стояла Расиль.
— Да, — ответила она, смущенно улыбаясь.
— Извини, я просто задумалась.
Расиль гортанно хихикнула. Она кивнула в сторону руки Шарины, которая потянулась к ножу из Пьюла, спрятанному под планкой ее верхней туники. — Ты женщина, — сказала волшебница. — Я опасалась, что женщины твоего вида такие же трепетные плодовитые самки, как у Истинных Людей. Я вижу, что это не так.
Улыбка Шарины стала немного шире. — Не все из нас такие, — ответила она. — Я бы судила по любой из наших рас. Я видела, как Теноктрис выбрала тебя.
Расиль снова рассмеялась. — Я не женщина, — ответила она. — Я просто старая, и скоро я покончу с этим миром. Однако перед этим... Она подошла к центру фигуры; она была около десяти футов в диаметре, насколько Шарина могла судить по густой траве. — Подойди и встань рядом со мной, Шарина, — приказала Корл. — Мы отправимся в место, которое проверит твою смелость так же, как Теноктрис проверяла мою. Я не сомневаюсь, что ты пройдешь. Она усмехнулась, когда Шарина подошла к ней. — Вполне может случиться так, что мы обе умрем, но в твоем мужестве не будет недостатка.
Расиль начала петь заклинание. Слоги не были словами в том смысле, в каком их понял бы человек, даже словами силы, но ритм был таким, как у каждого волшебника, которого Шарина видела действующим.
Солдаты притихли; Кровавые Орлы сомкнули ряды. Костер стрелков вспыхнул, когда они добавили топлива и помешали его, чтобы оно быстро разгорелось, но туман, поднимающийся от черной воды, казалось, тоже сгустился. Осколки кварца засверкали искрами волшебного света, сначала голубыми, а затем красными; воздух стал заряженным. Сияние, слишком бледное, чтобы иметь цвет, исходило от покрытого кустарником водоема.
На мгновение Шарине показалось, что кипарисы у пруда и отдаленные дубы колышутся; затем она поняла, что их искажает воздух, как это бывает в жаркий день. Она и волшебница Корл провалились в светящуюся серую дымку. Она не чувствовала движения или головокружения: мир, включая грязную траву у нее под ногами, исчез. Она висела в осязаемом пространстве. Расиль продолжала петь.
Шарина почти нашла смысл в вопле волшебницы, и осознание этого напугало ее на интуитивном уровне. — «Я не должна этого слышать! Никто не должен этого слышать!» Впервые она осознала, что разница между волшебниками и такими же непрофессионалами, как она сама, может заключаться в способности понимать определенные вещи, не сходя с ума.