Жаклин Кеннеди. Американская королева
Шрифт:
Сидя в самолете, Джеки представляла себе детали похорон мужа. Ей вспомнилось, как он рассказывал о поездке в Ирландию этим летом («самая веселая поездка в жизни»), о том, как его поразили военные курсанты на церемонии возложения венков. Джеки решила, что на похоронах мужа тоже будут курсанты, а еще шотландские волынки…
Она приняла еще не одно важное решение. Во-первых, наотрез отказалась снять юбку в пятнах крови Джона. «Нет, – твердо сказала она. – Пусть видят, что они наделали». По той же причине она отказалась выносить гроб с телом Кеннеди втайне от журналистов и телекамер. «Все будет как обычно, – сказала она. – Пусть видят, что они наделали».
В самолете адмирал Бёркли сказал, что необходимо сделать вскрытие и он готов выполнить эту задачу там, где она укажет. Джеки ответила, что в этом нет необходимости, но Бёркли возразил, что вскрытие – обязательная
Ночью, когда борт номер один приземлился в Вашингтоне, Бобби стрелой взлетел по трапу, вбежал в салон и протолкался между Джонсонами и их свитой, бормоча: «Где Джеки?» Он обнял жену брата: «Я с тобой!» Бобби всегда был рядом, когда Джеки в нем нуждалась. Вместе, рука об руку, они стояли в лучах прожекторов у пандуса. Свет заливал бронзовый гроб и уродливые пятна крови на юбке и на ногах Джеки. Трехтысячная толпа молчала. Джеки добилась того эффекта, какого хотела.
В этот миг Кеннеди был героем, а нового президента, Линдона Джонсона, не замечали, как он позднее говорил одному из коллег. «Когда самолет приземлился, – писал биограф Дэвид Хейман, – Кеннеди вынесли гроб, погрузили в машину, забрали миссис Кеннеди и уехали, на Джонсона никто даже внимания не обратил. Но он сказал, что готов подставить другую щеку: “Что я могу поделать? Я не хочу воевать с семьей, а аура Кеннеди важна для всех нас”».
Джеки и Бобби сидели у гроба, друг против друга, пока «скорая» ехала в военно-морской госпиталь Бетесда, где будет проведено вскрытие. Она говорила без остановки двадцать минут, изложив все, что произошло. По ее желанию за рулем был Билл Грир, который в Далласе вел Lincoln, тем самым Джеки дала понять, что не винит его в случившемся. В Бетесде ее и Бобби проводили на семнадцатый этаж, где собрались родственники и друзья, пока Бёркли и команда военных врачей делали вскрытие. Все в ужасе умолкли, когда вошла Джеки, по словам Бена Брэдли, «потерянный, обреченный ребенок, в этой страшной юбке, безмолвная, словно сожженная заживо». Бобби все взял на себя: «Он показал себя с наилучшей стороны, был подавлен, но поддерживал Джеки и всех подбадривал, хотя сам чувствовал себя паршиво». Именно Бобби сообщил Джеки, что убийца пойман: «Говорят, он коммунист». Господи, какой абсурд, подумала Джеки, ведь это лишает его смерть всякого смысла. Она обернулась к матери: «Ему даже не дано умереть за гражданские права, выходит, стрелял какой-то дебильный коммунист». Приехала Этель. Ревностная католичка, она не преминула сказать Джеки, что брат отправился прямо на небеса. Джеки вздохнула: «Хотелось бы мне так же верить в Бога, как ты, Этель. – И добавила: – Бобби такой молодец». Этель с необычным для нее великодушием ответила, что Бобби всегда ей поможет. Джеки раз за разом пересказывала события в Далласе – Роберту Макнамаре, Тони Брэдли, – словно могла таким образом избавиться от кошмара.
Джанет Окинклосс взяла на себя заботу о внуках, которых вместе с няней отвезли в ее джорджтаунский дом. Джеки хотела, чтобы детей вернули в Белый дом, по возможности не нарушая режим их дня. Джанет решила, что вечером Мод Шоу должна сказать Каролине, что произошло с ее отцом. Джон-младший подождет до утра. Мод Шоу вспоминала:
Мне было очень грустно, когда я укладывала Джона и читала с ним молитвы. Потом я пошла к Каролине. Присела на краешек кровати и почувствовала, как к горлу подступает комок. Я начала читать ей сказку (она любила сказки на ночь), но после нескольких абзацев уже не разбирала слов, слезы застилали глаза. Каролина посмотрела на меня и нахмурилась: «Что такое, мисс Шоу? Почему вы плачете?» Я обняла ее. «Я не могу сдержать слез, потому что должна рассказать кое-что очень печальное». И я рассказала о случившемся с ее отцом. Ужасные минуты, для нас обеих.
Как писал Уильям Манчестер, Мод Шоу сказала девочке: «Твоего папу застрелили. Врачи забрали его в больницу, но помочь не смогли… Теперь он на небесах, присматривает за Патриком. Патрику было там очень одиноко, а сейчас они вместе».
Каролина уснула в слезах, Мод Шоу сидела рядом. Позже девочка спросила няню, велит ли Бог папе что-нибудь делать, и Мод ответила, что Господь сделает его ангелом-хранителем для нее, Джона и мамы и что папа всегда будет любить их…
В госпитале Бетесда все решения принимал Бобби. Джеки рассказывала о случившемся и больше ни о чем думать не могла. Когда он спрашивал,
Вскрытие закончилось. Бёркли снял с пальца президента кольцо и вернул Джеки. Пока гримеры в морге приводили президента в достойный вид, «ирландская мафия» отправилась к похоронщику за новым дорогим гробом красного дерева, взамен поврежденного. Наверху Джеки в это время спорила с Бобби и Макнамарой, как выставлять Джона – в открытом или в закрытом гробу. Джеки не хотела открытый гроб, но они настаивали, что глав государств всегда хоронят именно так. Позднее, когда гроб с телом установили в Восточном кабинете, друзья, увидев тело, тоже высказали свое мнение. Большинство считали, что зрелище «жуткое», «восковая кукла, совершенно непохожая на президента», и решено было гроб все же закрыть. Джеки с облегчением сказала: «Это был не Джон, а экспонат из музея мадам Тюссо». Преклонив колени у гроба, она зарылась лицом во флаг, которым его накрыли.
Джанет и Хьюди Окинклосс остались по просьбе Джеки в Белом доме и ночевали в спальне Джона. В семь утра пришла Каролина с большим игрушечным жирафом, подарком отца, а следом и Джон, волоча за собой какую-то игрушку. Джанет вспоминала: «Каролина подошла к кровати и ткнула пальчиком в фотографию отца на первой полосе газеты: “Кто это?” – “Твой папочка”, – ответила я. А она сказала: “Он ведь умер, да? Его застрелили?” На ее личике застыло необычное выражение. Она очень любящая и участливая девочка».
В спальне Джеки доктор Уолш сделал ей второй успокоительный укол, потому что первый не помог. На сей раз он ввел полграмма амитала. Она еще немного поплакала и уснула, правда ненадолго. В восемь утра проснулась и сразу же принялась обдумывать предстоящие хлопоты. Около десяти она пошла за детьми, чтобы вместе с ними помолиться у гроба Джона. Затем состоялась приватная панихида, которую отслужил старый друг Джо Кеннеди, отец Кавано; присутствовали родственники и друзья: Брэдли и Бартлетты, Сполдинги, Сисси и Дэвид Ормсби-Гор и др. Сардж Шрайвер вспоминал: «Джеки и Каролина стояли на коленях рядом, а когда кончили молиться и встали, Джеки обернулась – на ее лице застыла мука. Каролина погладила мать по руке, глядя на нее с любовью и пытаясь хоть как-то утешить». Затем Джеки с поистине невероятным самообладанием поблагодарила в отдельности каждого из пришедших. Сисси Ормсби-Гор она сказала, что они с Джоном планировали попросить ее стать крестной матерью Патрика. Потом, словно это все еще входило в ее обязанности, она со старшим церемониймейстером Дж. Б. Уэстом обошла заново отделанные помещения, задержавшись в Овальном кабинете, который как раз закончили к возвращению Джона из Далласа.
Теперь предстояло срочно решать, где хоронить Кеннеди. Его родные и «ирландская мафия» предпочитали семейный участок на кладбище в Бруклине (Массачусетс). Юнис, приехавшая с Кейп-Кода, где была с отцом и Тедди, сказала: «Мы все будем лежать вокруг папы в Бостоне». Боб Макнамара не забыл слова президента, произнесенные в День ветеранов, и настаивал на Арлингтонском кладбище. Джеки согласилась с ним, возможно вспомнив, как двадцать лет назад впервые приезжала туда с Юшей. Под проливным дождем родные Кеннеди посетили кладбище, и прекрасный вид, открывавшийся оттуда на Вашингтон, покорил их сердца. Сама Джеки оставалась на кладбище пятнадцать минут. Выбор был сделан: Арлингтон.
Погода в тот день была прескверная: холодный дождь, ветер, гром и молнии. Рейчел Меллон прилетела с Антигуа в Нью-Йорк, а затем уже на личном самолете в Вашингтон. В иллюминаторы она смотрела на «вспышки молний и хлещущий дождь со шквальным ветром – шторм под стать обстоятельствам». Рейчел вошла в Восточный кабинет, где стоял гроб. «Слезы лились не переставая. Казалось, рухнули все надежды юности, и сама юность погибла. Эта страна словно бы совершила некое символическое убийство». Дж. Б. Уэст сказал ей, что Джеки просила сделать цветочные композиции для украшения гроба в Капитолии, в соборе Св. Матфея, где пройдет панихида, и на Арлингтонском кладбище.