Жалкая

Макинтайер Эмили

— Значит, это всё? — она облизывает губы. — Думаешь, мне просто стоит найти другого мужчину, который сможет толкнуть меня к стене в уборной и трахнуть меня, пока я не закричу?

Мой живот сжимается, а во рту пересыхает.

— Это не повредит, — как-то умудряюсь прохрипеть я.

Её взгляд опускается вниз.

— Нет, я согласна. Определенно не повредит.

Мои глаза сужаются, но я молчу, не желая давать ей еще больше аргументов, чтобы задеть мою гордость. Я не могу понять, то ли она просто издевается,

то ли пытается что-то сказать мне, но в любом случае, мне больше не хочется играть в её игры.

В машине становится тихо, ничего, кроме кипящего раздражения, не витает в воздухе между нами. Это дает мне время погрузиться в свои мысли, наблюдая за улицами, проносящимися мимо, пока мы едем, запоминая их расположение на случай, если это место понадобится мне позже.

Вскоре мы подъезжаем к небольшой группе зданий на главной улице Кинлэнда и паркуемся прямо перед лавкой «У Андерсона».

— Ты вооружен? — спрашивает она.

Мой живот напрягается, и я бросаю взгляд на неё, поднимая бровь вместе с подолом рубашки. Её взгляд опускается туда, где виднеется кусочек моего живота, и продолжает свой путь вниз, пока не видит пистолет в кобуре на поясе моих брюк. Ненавижу, как приятно чувствовать на себе её взгляд.

Она сглатывает и выключает машину, её рука едва касается моей груди, когда она тянется к консоли и открывает бардачок.

В нос ударяет запах чего-то цветочно-земляничного, и мой член дергается. Я стискиваю зубы, испытывая отвращение к реакции своего тела. Соберись, блядь.

Она достает розово-золотой Desert Eagle, и мои глаза расширяются, когда я смотрю, как она любовно его поглаживает.

— Большой пистолет для такой маленькой девочки.

— Знаешь, у тебя действительно одержимость размером, — она отводит затвор назад, чтобы зарядить патронник. — Интересно, почему?

Она хватается за низ своей черной юбки, сдвигая её вверх по своей безупречной коже. Мои вены нагреваются, а желудок сводит судорогой, когда она обнажает свою ногу сантиметр за сантиметром. Я хочу отвернуться, знаю, что должен отвернуться, но я застыл на месте, наблюдая, как она продолжает поднимать юбку, пока не появляется кобура на бедре.

Я сглатываю стон. Еб твою мать.

Она вставляет пистолет на место, прежде чем опустить юбку обратно и разгладить руками ткань.

— Отвечая на твой предыдущий вопрос, юбки обеспечивают легкий доступ, — она смотрит на меня. — Но ты уже знаешь это, помнишь?

Воспоминания о том, как я задираю её юбку до бедер и погружаюсь в неё, проносятся во мне, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, мой член уже настолько тверд, что болит.

Прежде чем я успеваю сформулировать мысль, она открывает дверь и выскакивает наружу.

— Давай, преследователь. Пойдем, получим наши взносы.

12. ЭВЕЛИН

Бенни

Андерсон — невысокий человек с своими замашками. Он думает, что раз он прожил в Кинлэнде большую часть своей жизни, значит, он управляет этим местом и всеми в нём. Из всех людей, с которыми мы имеем дело на улицах, он, безусловно, худший. Но у него есть связи, и он один из наших посредников, тот, у кого все наши низкоуровневые наркоторговцы берут свои запасы, и тот, кому они платят свои взносы.

Чем меньше людей имеют с нами прямой контакт, тем лучше.

Обычно я вообще не занимаюсь этими сборами. Но когда есть необходимость, я здесь, и тот факт, что у Бенни не хватило пятнадцати тысяч, создает необходимость в специальном визите.

Когда мы заходим в лавку «у Андерсона», у меня защемило в животе, и мой Desert Eagle тяжело висит на моём бедре. Я бросаю взгляд на Брейдена, раздражение подергивается под кожей от одного его вида. Я очень, очень не хочу, чтобы он был здесь.

Честно говоря, я хотела, чтобы это был сольный концерт. Мне не нужны мускулы для подстраховки, а если они и будут нужны, я бы предпочла видеть рядом с собой Зика. Я не до конца уверена, что Брейден не использует меня как щит, чтобы защитить себя.

Брейден проносится мимо меня, пока мы идем, проскакивая передо мной, чтобы первым схватиться за дверь. Он берется за ручку и дергает её, колокольчик над дверью звякает. На мгновение мне кажется, что он проявляет джентльменство, держа её открытой, чтобы я могла пройти, но когда я делаю шаг вперед, он отпускает дверь, захлопывая её перед моим лицом.

Мудак.

Я выставляю ногу, просовываю её в щель, прежде чем она полностью захлопывается, и берусь за ручку, шагая внутрь. Брейден уже в центре комнаты, полностью игнорируя меня.

Сильный запах мясных деликатесов заставляет мой желудок вздрагивать. Проходя по залу, я встречаюсь взглядом с посетителями, разбросанными по разным маленьким белым круглым столикам, и замечаю, как все они отводят глаза, бросая небольшие взгляды, когда им кажется, что я не обращаю на них внимания.

Высоко подняв голову, я отвожу плечи назад и подхожу к кассе, где Брейден уже прислонился к стойке.

Он скрещивает руки и смотрит в зал, мышцы на его челюсти дергаются.

— Почему они так на тебя смотрят?

Я оглядываюсь назад, не обращая внимания на то, как потеют мои ладони, когда я задаюсь вопросом, о чем они думают. Ни о чём хорошем, я уверена.

— То, что другие люди думают обо мне, не моё дело.

Он гримасничает, поворачивается ко мне и поднимает бровь.